– Печать, – говорил Витте, – есть могучая сила, с которой должен считаться весь мир…

И граф Витте и на заре своей служебной деятельности, и по достижении им высокого положения на государственной иерархической лестнице, и на закате своей жизни, находясь уже не у дел, «считался с печатью»; он принимал и сам в ней участие своими статьями, доставлявшимися им материалами и постоянными беседами с журналистами, для которых он был доступен во всякое время дня и даже ночи – в экстренных случаях.

Деятели печати отнюдь не избалованы благожелательным к ним отношением наших государственных людей. «Газетчиков», кроме разве заморских, часто не подпускают на пушечный выстрел туда, где вершатся и не столь важные государственные дела.

Граф С. Ю. Витте составлял всегда счастливое исключение среди «власть имущих» своим отношением к деятелям печатного слова.

В министерском коричневом доме на Мойке, в Белом доме на Каменноостровском и в отведенных для Витте апартаментах в Зимнем дворце в бытность его премьер-министром можно было встречать и именитых писателей, и скромных журналистов, и газетных работников. Со многими из них граф Витте был в самых дружеских отношениях.

Однажды на прием в Министерстве финансов записались несколько десятков человек. Были тут и губернаторы, даже один министр, были и журналисты.

Просмотрев список с именами явившихся, Сергей Юльевич отметил карандашом тех, кого он желал принять в первую голову, без соблюдения обычной очереди.

– Вас просит министр! – обратился дежурный чиновник к находившемуся в приемной издателю столичной газеты, явившемуся на прием позже других.

Ожидавший в приемной курский губернатор граф Милютин, едва за издателем закрылась дверь министерского кабинета, стал громко выражать свое неудовольствие:

– Помилуйте, разве это порядок! Летишь сюда из-за тридевяти земель по не терпящим отлагательства административным делам, в которых заинтересована целая губерния, а ты вдруг изволь ждать тут в приемной, пока окончится беседа с каким-то газетчиком!..

Граф Милютин выразился несколько резче насчет «газетчика»…

Но вот на пороге появился издатель, и дежурный чиновник подмигнул другому причастному к печатному слову деятелю —

В. А. П-ву, до которого не дошла еще очередь. П-в был некогда одесским корреспондентом большой петроградской газеты, когда Витте служил на Юго-Западных железных дорогах.

– Я вас, Сергей Юльевич, – начал было П-в, – не задержу, так как у вас там в приемной масса народа. Кто-то высказал даже неудовольствие по поводу несоблюдения очереди…

– А мне в высокой степени наплевать! – ответил Витте, выражавшийся всегда несколько резко. – Мне-то самому лучше знать, когда кого принимать!..

И он стал забрасывать П-ва вопросами об интересовавших его в то время предметах, а попутно делился своими замыслами и планами. Витте был тогда поглощен сберегательными кассами, которыми его собеседник мало интересовался.

– Столько в наши кассы потечет народных сбережений, – хвастал министр финансов, – что мы выдержим самую большую войну, если, Боже упаси, вынуждены будем воевать…

<…>

Уезжая летом на воды, Витте и там не расставался с «братьями-писателями». В Биаррице его можно было встречать прогуливающимся с В. М. Дорошевичем, которого, между прочим, расспрашивал об общих знакомых – «одессистах», как он выражался.

В каждом городе, где он жил, Витте имел своих знакомых и друзей среди журналистов. В Киеве он сблизился с редакторами «Киевлянина» Д. И. Пихно и «Киевского слова» – Антоновичем, у которого печатал свои статьи по железнодорожным и финансовым вопросам. И Антонович, и Пихно при содействии Витте сделали государственные карьеры, получив посты товарищей министра.