Сегодня непостижимой грозы обзоръ. Сегодня ты рядомъ.

– Оттѣнки базальта.

– Чёрные?

– Оттѣнки. Базальта.

Телеграфный языкъ, такіе діалоги:

– Здравствуй, косточка телячья, сейчасъ тебя обглодаю.

– Смущаешь. Здравствуй.

Полдень. Широта. Стрѣлки переведены такъ, что до сихъ поръ нѣтъ солнца.

– Разсвѣта.

– Разсвѣта.

Зелёной пастой въ ручкѣ ты выводишь зелёные листья съ нажимомъ. Насъ окружилъ циклонъ, какъ будыльё въ глубинѣ осени.

– Не понимаю – говоришь ты.

– Особенно.

– Думаешь.., возбуждаешь?

– Думаю.

Генеральнымъ секретарёмъ, Предсѣдателемъ Президіума, Генералиссимусомъ Совѣтскаго Союза назначенъ Юрій Алексѣевичъ Гагаринъ.

Если вообразить само естество трепета, которое вообще можно вообразить, то твой трепетъ только выше.

– Когда вернусь – будетъ иначе.

– Насколько иначе?

– Иначе, когда вернусь.

…была чрезвычайно хрупка и нѣжна по-вечернему, зажата немного – по-юному такъ. Какъ Диксонъ, какъ полуостровъ Таймыръ. Какъ синяя площадь – подъ цвѣтъ неба.

– Никого нѣтъ.

– Никого.

– Не рай ли?

– Просто небо.

Въ подстаканникѣ (съ отблескомъ молніи) чай, копеечниковый мёдъ на кухонномъ столѣ и твёрдыя дольки лимона. Натёртъ паркетъ воскомъ въ сталинской высоткѣ (по полу ворсъ). Кожей обтянутъ диванъ, телефонъ изъ карболита и золота ребристый флаконъ.

Пріёмникъ-передатчикъ, заправлены въ перо чернила.

– Радіоточка рабочая.

– Какъ?

– Черезъ пространство.

Иной планеты звукъ – словно звукъ остужаемаго водой раскалённаго никеля. Чаще используются запятые, чаще правильно, чаще, какъ и прежде, съ нежеланіемъ.

– Утромъ ты тоже красива.

– Просто, дожди.

Въ свѣтелкѣ радіо (радіо похотникъ – зелёная лампа), малаго размѣра отдѣльная печь (чугуна капсулъ – обычая средоточіе) и двѣ полки красныхъ книгъ.

Метеоволна о грозахъ – здѣсь, гдѣ, если не снѣгъ, то морозъ, а солнца не видно за макушками иглъ.

Смерть – естественный процессъ – день клонится къ закату, закатъ къ ночи.

– Ты естественна.

– Въ условіяхъ крайняго сѣвера и въ космосѣ примѣнять съ предѣльной осмотрительностью?

– Станешь бѣлой медвѣдицей, позади дѣтёнышей двое.

Мохъ съ волчатами вперемѣшку, вертится въ игрѣ ихъ небо. Стали длань до логова совъ касается; птицъ будитъ, тревожитъ.

Звѣздой поляна, звѣздой просвѣтъ надъ ней. Такъ понять.

– Эти дни тревожными выдались.

– Трепетно и ты со мной говорила.

– Колючій ты.

– Незачѣмъ душу брить. Завтра вернусь.

Иной день думается, что весной было бы пріятно просыпаться съ тобой, готовить для тебя хлѣбъ, приносить его съ мягкимъ, бѣлымъ сыромъ.

Къ тому времени ты перестала бы смущаться.

– Хотѣла бы сказку.

– Просила бы. Утромъ.

Онъ выросъ близъ берега (кромки океана) съ высокими волнами, которыя перерасти его такъ и не смогли.

Онъ выросъ выше песка, выше самыхъ глубокихъ рыбъ – покорилъ соль частоты океанскихъ волнъ.

– А потомъ?

– Потомъ.., онъ ждалъ вселенную, чтобы вмѣстѣ вернуться обратно.

Животный сексъ не смущаетъ животныхъ такъ, какъ смущаетъ появившійся румянецъ.

– Похоть, пихта, пониманіе.

– Въ противовѣсъ?

– Хлѣбъ, хрѣнъ, холодъ. Сегодня ты трёшь одинъ хрѣнъ, завтра пучка связку, а послѣ – хочешь «сельдь подъ шубой».

Мятные леденцы стучатъ у тебя во рту.

– Крышесносъ.

– Неприлично дико.

– Хорошо, ладно. Поняла. Только не хмурься.

Утоли струями душъ голодъ щели между мірами. Накинь махру – прикрой и вьюшку.

– Не стой за моей спиной, рядомъ побудь. Иначе, боюсь.

– Ноги – на ширинѣ плечъ, ни попадя – раздѣльно.

– Нѣтъ. Всё. Ничего не надо. Улетай въ свой Ленинградъ.

Величина твоего предназначенія – Ключевской сопки высота. Безупречной вѣчности великолѣпіе.