Вячка потребовал вызвать Марью Николаевну, Та величественно приплыла и, после вежливых взаимных приветствий, изрекла:

«Мы с Колей решили больше комнату тебе не сдавать. Она нам нужна. В ней будет жить Галя, перешедшая в выпускной класс».

«А как же я?» – оторопело спросил Вячка.

«А ты живи где хочешь. Поэту Койранскому даже Гинзбурги двери откроют».

Гинзбург был известный в городе богач, банкир.

Вячка почувствовал злую иронию и намек на чувства Раи Гинзбург, о которых, вероятно, Галя информировала мачеху.

Раздосадованный и злой Вячка воскликнул:

«У Гинзбургов уж Вы ищите покровительства, а я найду себе что-нибудь почестнее!»

«Ах, так?!.. К нам ходить не смей!.. Я прикажу Никифору накостылять тебе шею в первый же твой приход… И с Сонькой видеться не смей!.. Ишь, развратитель!..» – прокричала бывшая хозяйка Вячки и тут же добавила:

«Никифор, снеси его вещи с лестницы и помни, что я тебе приказала!»

С этими словами она повернулась и ушла в комнаты.

«Ехидна!» – тихо сказал Никифор, которого Вячка не раз угощал папиросами и с которым был в полуприятельских отношениях в прошлую зиму.

Но делать нечего! И Вячка с Никифором пошли вниз, таща корзину с бельем и одеждой и перевязанную ремнями постель. В подъезде Вячка остановился, угостил Никифора папиросой и, тяжело отдуваясь, понес свои вещи на Скобелевскую улицу, где жил Ванька Дубинин.

Оставив у него вещи, Вячка в сопровождении Дубинина пошел искать новую квартиру. Они обежали полгорода и только к вечеру на калитке небольшого одноэтажного домика на Широкой улице наклейку с извещением, что сдается комната.

Они вошли. Их встретила еще не старая женщина, с умным и симпатичным лицом, подтвердившая, что, действительно, она сдает комнату, и провела их в нее.

Комната была просторная, с мебелью. Однако, выяснилось, что плата за нее равнялась тем деньгам, которыми располагал Вячка и сколько он платил Горшковой, но без стола и без стирки белья, как у той.

Хозяйка вышла из положения. Она предложила Вячке поселиться в комнате рядом, с ее взрослым сыном. В этом случае стол и стирка входили в Вячкину сумму.

Эта комната тоже была большой и в ней без труда устанавливалась вторая кровать.

И сюда поздно вечером Вячка и Ванька Дубинин принесли вещи. Здесь Вячка стал жить, в одной комнате с Петей, парнем лет 20, служившим телеграфистом на станции железной дороги.

Хозяйская семья, с которой Вячка потом искренне подружился, состояла из главы семьи, Ольги Ивановны Бегалович, вдовы сельского дьякона, купившей этот дом только в прошлом году, сына Петра и дочерей старшей Насти и младшей Оленьки. Насти в то время не было: она ездила на каникулы к дяде, в Бессарабию, в город Бельцы, и должна была на днях вернуться домой, так как училась в Епархиальном училище.

Действительно, она приехала через пять дней. Это была рослая, красивая девушка, 16 лет. Она была старше Оленьки на 10 лет. Оленька, как младшая, была любимицей всех. Ее очень полюбил и Вячка, ходил с ней на каток и учил танцевать.

Устроившись, Вячка, через Никифора, назначил Соне свиданье. Они встретились в беседке сада того дома, где жили Горшковы, и потом, помимо прогулок за город по берегу Буга, часто встречались в этой беседке, пока не подглядела Галя. Вячка бывал на вечерах в женской гимназии и, продолжая сотрудничать в журнале «Дружба», заходил иногда в гимназию после уроков в будни. Там он и виделся с Соней, дружба с которой не только не заглохла, а, наоборот, росла с каждым днем.

Тетради со стихами Соня сберегла и передала Вячке.

Теперь в бесконтрольной и дружественной обстановке он отдался с новой силой своему творчеству, писал и легальные, посвященные природе и лучшим человеческим чувствам стихи, но не забывал и о тетради в коленкоровой обложке. Сюда попадали обличительные, гневные строки о царе, о царских палачах, об удушливой атмосфере России, о негодяях из гимназии, мечты, стихи о будущем России, как оно наивно представлялось тогда Вячке. Он тогда думал о республике, о парламентаризме, о государственной думе с кадетами во главе (конституционно-демократическая партия), не зная, что кадеты – монархисты, какими они остались до свержения царя в 1917 году.