Честно, я тоже было признала свое поражение и уже отчаялась как-то на него воздействовать.

Но тут мне подвернулась удача- если это можно так назвать. Около школы есть очень классный магазинчик с одеждой для взрослых и детей. Как-то после уроков коллега Керен говорит:

– Ирада, пойдем зайдём. Говорят новый товар привезли, может что есть интересное.

Зашли мы в магазинчик, Керен тут же нашла себе что-то   и скрылась в примерочной, а я, уставшая, в ожидании подруги села на маленькую скамеечку позади вешалок с детской одеждой. И вдруг слышу знакомый голос Габриэля, вопившего, что он эти “девчоночьи” штаны одевать не будет и хочет другие. Мама объясняла, что он хочет слишком дорогие брюки, и всё равно он их порвет через пару недель.

Габриэль с мамой меня не видели из-за висевшей одежды. Не видела их и я, но с интересом внимательно прислушивалась к их спору.

И вдруг я услышала грохот, дикие вопли – словно там что-то упало.  Я выглянула и увидела сцену: Габриэль валяется на полу, вопя, что хочет те брюки, которые мама не желает ему купить и отчаянно стучит кулаками по полу. Мама с отчаяньем смотрела на него, не зная, что делать. Хозяин магазина был в шоке, впрочем, как и покупатели вокруг.

Я поняла, что мой выход.

– Привет, Габриэль! Как дела? – как ни в чем ни бывало громко спросила я, наклонившись над ним.

Мальчишка, услышав мой голос, резко умолк и вскочил на ноги.

– Что тебе надо? – буркнул он.

– Ничего не надо. Просто повезло, что попасть на такой классный спектакль, а ты просто великолепный актёр! Как ты умудряешься такой талант от всех скрывать? – уже улыбаясь, ответила ему я.

Габриэль, ничего не ответив мне, выскочил из магазинчика, а мама, подмигнув мне, побежала за своим, избалованным дитя.

И тут меня осенило, как я могу воздействовать на ученика. Не знаю, как насчёт войны и любви, но в мотивации ученика точно все средства хороши…

Можно сказать… почти.

На следующий день захожу в класс. Габриэль стоит со шваброй на столе. На мою просьбу слезть со стола отреагировал пожатием плеч и продолжил размахивать шваброй.

– Ой, ребят! Вы не представляете, чему я была свидетелем вчера после школы! – начала я.

Габриэль застыл на столе.

– Где, что ты видела? – посыпались вопросы.

– Не что, а кого! В магазине! – не сводя глаз с Габриэля, ответила я.

Габриэль со скоростью света слетел со стола.

Поставив швабру в угол и сев на своё место, он демонстративно положил ноги на стол, видимо, проверяя, как далеко я зайду в своём повествовании.

– И кого же ты видела? – спросили дети.

– Нашего Габриэля, – глядя мальчишке в глаза, сказала я, – он, оказывается, скрывает в себе кучу талантов.

Габриэль быстренько убрал ноги со стола, вскочил, подбежал ко мне и прошептал:

– Можно с тобой поговорить в коридоре?

– Давай, – согласилась я.

Выйдя в коридор, Габриэль попросил:

– Прошу, не рассказывай ребятам про магазин, а то они меня засмеют.

– А каково другим детям, когда ты насмехаешься над ними? Подумай, что они чувствуют? Ты просишь сейчас меня о чём-то, а на мою просьбу слезть со стола наплевал? Объясни причину – почему я должна тебя послушать?

– Извини, – прошептал Габриэль, опустив голову, разглядывая носки своих кроссовок.

– Нет, Габриэль, этого мало. Это просто слова, а я в слова не верю. Я верю в дела, в поступки. Давай договоримся: я забываю твою историю в магазине, а ты с данной минуты ведёшь себя в классе как старательный ученик, уважающий других. Согласен? По рукам?

– По рукам, – обрадовался мальчик.

До сегодняшнего дня я не уверена – насколько верным оказался мой педагогический ход с этической точки зрения, но он дал результат – Габриэль начал стараться как мог.