– М-м, понятно, – медленно киваю я и, от скуки постучав уголком телефона о стойку, поворачиваюсь к танцполу.

Учится на медицинском. Замечательно. А зачем мне эта информация, интересно? То есть мне это совсем не интересно, в том-то и дело. Чужая жизнь на то и чужая, чтобы быть к ней равнодушной. Вообще все равно, кто куда поступил и сколько детей заделал за два года. Неужели одноклассники весь вечер будут этим заниматься? Рассказывать друг другу свои достижения, где-то их приукрашивать, хвастаться покупкой нового автомобиля, играть во взрослых людей со взрослыми чудо-проблемами? Если так, то я пас.

– А ты сейчас где? – раздается за спиной, и я вспоминаю, что у меня по-прежнему есть собеседник.

– В метре от тебя, Матвей, – решаю я пошутить и, повернувшись, с усмешкой смотрю на парня.

Мне полегчало, в груди больше не давит, а алкоголь сделал свое дело. Больше пить сегодня не стану. Думаю, то, что выпила, уже вполне достаточно, чтобы чувствовать свободу от сложного мышления. Также я знаю, что пьянка ни к чему хорошему не приводит. Я слишком помешана на последствиях: не позволяю себе ошибок. Они дорого могут мне обойтись.

– Я о том, где ты учишься, – уточняет Матвей, подарив ответную усмешку.

– Зачем тебе это знать? – отмахиваюсь я, сморщив носик. – Совсем бесполезная информация. Что она тебе даст? Ничего.

И я натягиваю на уши наушники, болтавшиеся у меня на шее. Обрезаю таким способом себя от мира.

– Ты не против? – спрашиваю я, показывая жестом на стойку и, не дожидаясь разрешения, подтягиваюсь на руках, забираюсь попой на барный стол.

На ошеломленное лицо Матвея стараюсь не смотреть. Будь в моей крови хоть на грамм меньше алкоголя, я бы ни за что так не сделала. Не залезла бы нагло на стол, выставляя на всеобщее обозрение свою бесстыжую дерзость, которой обычно во мне нет.

Беру в руки телефон, сажусь в позе восточного ламы лицом к залу и пускаю первый трек в моем плейлисте.

– Ты не офигела? – со смешком врывается голос парня в мое правое ухо, когда тот оттягивает в сторону одно ушко наушника.

И я с мрачным видом смотрю на него. Не глядя, тыкаю по экрану, проигрыватель прерывается.

– Матвей, я занимаю чье-то место, ты скажи. Если нет, то позволь мне послушать музыку до того, как все соберутся, ладушки? Ты сам сказал, еще целый час.

– Пятьдесят минут, – поправляет он меня, смотря на меня глазами, полными любопытного изумления.

Сейчас я мало похожа на саму себя, он понимает это.

– Окей, пятьдесят минут, – я не спорю. – Вот мой стул, – кедой указываю на высокий квадратный табурет, на котором сидела. Потом на секунду пригвождаю указательный палец к столу рядом с бедром. – А вот моя зона стола, на которой полагается гостю клуба выпивать. И я его по праву занимаю. Какая разница, каким образом я этим пользуюсь. Чего тебе не нравится, Матвей, я не пойму? Мне заказать что-то ещё и поставить полный стакан перед стулом или что? Что ты от меня хочешь? Отстань от меня, у меня паршивый сегодня день. Ты знаешь, что это такое? Это когда тебя бьет каждый, кому не лень!

– Сиди уж, раз так хочется, – вздыхает он и качает головой, будто бы с упреком, но я вижу в его глазах понимание.

– Спасибо, – с иронией язвлю я, но доля искренности в моем голосе однако присутствует, и Матвей ее слышит. Я поправляю наушник и включаю музыку, а он отходит к другому концу бара.

Наливая посетителям разные сорта коктейлей, Матвей посматривает в мою сторону. И когда он оказывается ближе, я стягиваю на время наушник.

– Что? – смеюсь я, уже без злости взглянув на парня и повернувшись так, чтобы мне было удобно с ним говорить: я села поперек длинного стола, не меняя позы ног.