– Как тебе вид, Михаил? – потом приправил вопрос народным и забористым многоступенчатым выражением, где приличным было только «в» и «на».

– Ну, ты завернул. А если ты про местность, не узнаю её.

– Иногда без этого никак, – сказал Максимыч, сняв форменную кепку, приглаживая рукой и без того короткий ёжик седеющих волос на голове.

– Есть такое. Ты направо глянь, как тебе забор обрезанный?

Стык земель, уходящий вправо, срезал забор и всё, что оказывалось на его пути. Линии электропередач оказались разомкнуты. Обрезанные провода с крайних к границе опор свисали вниз.

– Посмотрел. Слева не лучше, железка превратилась, чуть ли не в тропу.

Михаил повернулся в сторону железнодорожного полотна, и то же высказал фразу на могучем и великом в непечатном формате. Продолжением путей была просёлочная дорога, уходящая в лес. Скорее даже колея, с пробивающейся по её середине травой. Голова постоянно напоминала о себе болезненными ощущениями. Тут она попросила паузу. Михаил повернулся в сторону машины, позвав спутника жестом вернуться в авто. Однако Максимыч сначала подошёл вплотную к стыку автодорог, и пальцами потрогал торец среза. Некоторое время что-то разглядывал и только потом вернулся к машине.

– Что там за бутерброды попались? Давай их глянем, – предложил Михаил спутнику.

– Давай.

Мужчины сели в машину, охранник извлёк из сумки, прихваченной в грузовике, два обычных бутерброда и бутыль с водой. Еда немного взбодрила.

– Максимыч, что думаешь об этом?

– Не знаю, с какого конца мысль ловить, да и голова, как чугунная. Пьёшь и не напиваешься. Только ссать потом бегаешь. С едой тоже странно. Организму перекус вроде нормально зашёл, но тошнота периодически накатывает.

– Та же ерунда. Насчёт, отлить, спасибо что напомнил. Кстати, там лето, – сказал Михаил, указывая рукой на лес.

– Да вижу. На этой стороне считай уже тоже. Температура больше двадцати. Это немного проясняет сильный ветер, налетевший после светопредставления в тумане.

– И как же? – спросил Михаил.

– Не знаю, как куски разных территорий друг к другу попали, но то, что у нас было около плюс трёх, а у них, – кивок в сторону леса, – не меньше плюс двадцати пяти, перепад давления серьёзный получился.

– Откуда тогда столько песка на нашу голову прилетело?

– Песок наш, скорее всего. Посмотри, даже за тем забором, что обрезан, торчат большие кучи его и щебня. Видно покрытие площадки погрузочной переделать решили или ещё, что строить собрались. По промзоне таких больших песочниц на территориях может быть и ни одна, и ни две. На ЖБИ сыпучки идёт навалом, чтобы бетонные плиты и блоки лепить. Ещё они бетономешалками много возят под заказ. Того же песка горы уходят, – высказал свои соображения Максимыч.

– По наличию песка в промзоне вопросов нет. Но тогда непонятно другое. Мы стоим на странной, но границе двух территорий с разными температурами и атмосферным давлением. Почему такие завихрения возникли? По идее, воздушный поток хлынул бы в одну сторону, по аналогии, как водосброс бы сработал. И след бы вёл в одном направлении. За зданиями там, или препятствиями какими, понятно, возникли бы завихрения, но не так, как мы видели, – рассуждал вслух Михаил.

– Намекаешь на то, что вполне мог быть встречный поток?

– Да, со всеми вытекающими. Пойду я всё же освобожусь от излишка жидкости в организме.

– И я тоже.

Спустя некоторое время мужчины, стоя рядом с фургончиком, в очередной раз оглядывали окрестности.

– Поедем на заправку? – спросил Михаил спутника.

– Почему туда?

– Есть вариант, что-то получше наших ломиков там найти. Да и вообще полезности там есть всякие. Кто-то из нормальных людей, возможно, тоже туда поедет. За топливом или едой.