Алексей только по звуку определил, что дверь открылась, а потом закрылась. Из коридора, где по идее должен был постоянно гореть свет, не доносилось ни звука, и было так же темно, как и в купе.

Внезапно в этой темноте, где не было слышно ни звука, и в которую, словно специально выискивая малейшие щели, проникал киселеобразный туман с улицы, Алексею стало настолько страшно, как не было еще никогда. Стало плохо дышать, появился запах горелой пластмассы.

– Надеюсь, мы не горим, – пробормотал Алексей и встал, чтобы дотянуться до багажного отсека.

Слегка подрагивающими руками он нашел свою сумку и снова сел на полку. Только после того как молния на сумке была открыта, Алексей догадался вытащить телефон и включить фонарик. Пока он искал в настройках значок фонаря, обратил внимание на то, что сети не было ни у одного, ни у второго оператора, чьими услугами он пользовался.

Порывшись в сумке, Алексей вытащил практически пустой блистер с антимикотическим препаратом. Закинув в рот последние две таблетки, он запил их водой, бутылка с которой попалась под руку. Пустой блистер полетел обратно в сумку, а бутылка на полку, на которой Алексей сидел.

В отличие от своего попутчика охотиться на медведя или лося он не собирался, поэтому оружия при себе не имел. Зато у него имелся в наличие отличный набор скальпелей из какого-то новомодного сплава, которые, как уверяли улыбчивые представители компании, не нужно было точить – гарантия пятнадцать лет. В эти сказки хирурги, присутствующие на конференции верили с трудом, но наборы охотно разобрали, а почему бы не разобрать – бесплатно же, в качестве рекламных образцов.

Скальпели были уложены по размерам в специальные крепления на кожаной ленте – этакая стилизация под старину или под антураж маньяка-убийцы. Видимо у креативщиков компании было такое чувство юмора, а может быть они и сами были когда-то врачами-хирургами с уже отрафировавшимися чувствами стыда, совести, жалости и сожалений. Они почему-то очень быстро атрофируются, такая вот профдеформация.

Алексей вытащил брюшной скальпель, он был самый длинный из представленных образцов, аккуратно свернул кожаную скрутку с остальными инструментами и положил ее рядом с собой. Сумку же застегнул и бросил на полку ближе к окну, решив, что уберет потом, когда все разрешится и они поедут дальше.

Время текло медленно, но все-таки текло. Прошла минута, вторая, десятая. Когда прошел час, Алексей понял, что случилось что-то страшное, раз его попутчик не вернулся и, похоже, возвращаться не собирался. А может быть он сейчас в вагоне-ресторане, нашел новых собеседников, с которыми было гораздо веселее, чем с ним.

Прошло еще полчаса. Алексей внезапно понял, что уже неплохо различает различные предметы, а темнота стала не столько кромешной, сколько темно-серой. В очередной раз выглянув в окно, он увидел, что туман понемногу рассеивается, а ночь начала сменяться темными предрассветными сумерками. Поняв, что больше не может сидеть один в пустом, темном купе Алексей поднялся, и хотел уже было выйти, как вагон заметно тряхнуло, а потом раздались приглушенные звуки выстрелов.

– Да не очень-то и хотелось, – пробормотал парень, садясь на полку в самый угол, как можно ближе к двери, чтобы при ее открытии оставаться как можно дольше незаметным. Бросив взгляд на лежащий на верхней полке кейс с винтовкой, Алексей быстро отказался от этой идеи, и замер, сжимая в потной руке скальпель.

Снова раздались выстрелы, уже ближе, и Алексей напрягся, но тут его скрутила острая боль в животе. Выронив скальпель, он схватился за живот, и согнулся пополам. Накатила тошнота, а виски пронзила такая боль, что на мгновение Алексей потерял ориентацию в пространстве и долго не мог понять, где верх, а где низ, и почему он лежит, скрючившись на полу. Боль в животе прошла так же внезапно, как и началась, а вот головная боль и не собиралась отступать, переместившись из висков к затылку. Тошнота не проходила, и Алексей уже хотел, чтобы его вырвало – возможно, после этого он почувствовал бы хоть какое-то облегчение.