Шпилька встала на четвереньки и поползла к останкам микроавтобуса. Доползла – и упала рядом с грудой собственного оружия. Протянула руку, схватилась за дробовик. Снова поднялась, по наитию потянула на себя цевьё, доводя патрон.

А что, если Танк зарядил туда дробь? Руберу она что лёгкое поглаживание будет. А, впрочем, без разницы, так и так умирать.

Вот только Лайму Шпилька отдавать твари на растерзание не собиралась категорически.

Голова кружилась, асфальт раскачивался так, словно был палубой корабля, попавшего в шторм. Шпилька привалилась боком к изуродованной бочине микроавтобуса, не обращая внимания на больно впившиеся в рёбра острые углы рваного железа, вжалась плечом в приклад.

Толчок в плечо был такой, что Шпилька опять упала, пребольно ударившись головой. Заскребла пальцами по асфальту, вновь вставая – через «не могу», через «нет сил». Вскинула дробовик, передёрнула цевьём, выстрелила.

На этот раз рубера проняло. Тварь, недовольно урча, обернулась, отвлекаясь от собаки, оценивающе посмотрела на досадную помеху в виде Шпильки. И решила, для начала закончит свою охоту на собаку.

– Сюда иди, тварь! – зло выкрикнула Шпилька.

Дробовик снова плюнул огнём и пороховыми газами. Рубер взревел – всё-таки она его достала! – и, наконец, отвлёкся от собаки.

Шпилька стреляла до тех пор, пока патроны не закончились. И даже умудрилась попасть пару раз в уязвимые места. Рубер заметно ослабел и замедлился, но это не сделало его менее опасным. Он поравнялся с микроавтобусом, неотрывно глядя на Шпильку, плотоядно раззявил пасть с несколькими рядами зубов.

– Ну ты и образина! – не сдержалась Шпилька.

Тварь, судя по реакции, обладала некоторыми зачатками интеллекта. Но разобраться с обидчицей не успела – на правом её плече повисла овчарка, с рычанием вцепилась в костяную пластину.

– Да беги, тебя же спасаю! – едва не плача, завопила Шпилька в очередной попытке подняться.

Наткнулась на мачете, сомкнула пальцы на рукояти, выдёргивая клинок из ножен. Бесполезная зубочистка, но вдруг повезёт, и тварь отвернётся. Тогда можно было бы попытаться ударить в споровый мешок, найти щёлочку между пластинами костяной брони…

Тварь замотала плечами, замолотила руками, пытаясь скинуть с себя собаку. И ей это удалось – овчарка с визгом отлетела внутрь искорёженного микроавтобуса и затихла. Тварь повернулась вслед за ней, вцепилась в рваные борта, раздвигая их в стороны, шагнула внутрь. Недоумённо остановилась, посмотрела себе под ноги. И, к ужасу Шпильки, присела и опустила голову.

Раздался крик, а вслед за ним – мерзкое чавканье и хруст перемалываемых зубами костей.

В щёку Шпильки ткнулся мокрый собачий нос.

– Ты? – удивилась она, повернув голову и увидев Лайму. – А кого он там?…

И сразу же вспомнила об угрожавшем ей мужике.

– Сидеть, – строго шепнула Шпилька собаке. – Дальше я сама.

И, крепко зажав мачете в одной руке, другой ухватилась за рваный металл микроавтобуса.

Пальцы пронзила боль. Шпилька заставила себя терпеть. На подгибающихся ногах залезла в микроавтобус вслед за рубером.

Споровый мешок твари был закрыт точно так же, как и у топтуна, которого она убила утром. Пули оставили на нём множество глубоких царапин, но так и не смогли ни пробить, ни отогнуть костяную броню.

Зато снизу Шпилька разглядела крохотную, но так нужную ей щель. Замахнулась, ударила. Промахнулась – мачете скользнул по пластинам, и выпал из ослабевших пальцев. Рубер, не глядя, отмахнулся.

Шпилька вылетела из микроавтобуса, врезавшись спиной в собственный рюкзак. Позвоночник словно пронзило ломом, из глаз посыпались искры. Мир потемнел. Что-то твёрдое и угловатое ткнулось в бедро.