Эй! В прошлый раз было четыре очка! А сейчас только три? Или это из-за того, что он алкоголик… Или из-за того, что Олег? Но сейчас было действительно не до изучения глюков, похожих на системные сообщения из какой-нибудь игры. Всё внимание сосредоточилось на одном – я лихорадочно размышлял, как бы половчее выкрутиться из дерьмовой ситуации, в которой оказался. Да ладно, можно и не очень ловко, но надо умудриться как-нибудь отсюда свалить. И побыстрее, если хочу жить.

Между тем, альтернатива «честному» и, скорее всего, последнему бою была лишь одна – окно. Какой-то обрывок мысли – возможно, остаток вчерашнего бреда под наркозом, – подсказывал, что этот путь уже мной рассматривался. И пусть прошла целая ночь, или день, за стеклом не было кромешной тьмы. Вместо неё царил нездоровый красноватый сумрак, будто солнце пыталось пробиться сквозь плотную пелену дыма или пыли. Освещения он почти не давал, но хотя бы позволял различить контуры и понять, в каком направлении следует прорываться.

БУМ! Баррикада содрогнулась, один из шкафов затрещал под тяжёлым ударом. И тут же снаружи, где-то совсем рядом, за дверью, заурчали несколько десятков глоток.

Я понял – пора немедленно смазывать лыжи. И потому отбросил в сторону всякие раздумья.

Открывать окно? Возиться со шпингалетами или чем там ещё? Нет времени. Пока я буду ковыряться, у меня за спиной появятся новые, куда более неотложные заботы, сталкиваться с которыми лицом к лицу не хотелось категорически.

Размахнувшись, я с ходу бросил стул в стекло. И деревянное изделие не подвело. Толстое и грязное оконное стекло разлетелось с оглушительным звоном, осыпая подоконник и пол острыми осколками. По-хорошему, надо бы оббить края рамы, утыканные стеклянными зубьями, но времени не было вообще ни на что. За спиной раздался ещё удар и новый концерт горлового урчания, на этот раз предвкушающего.

Игнорируя битое стекло, которое тут же впилось в мои босые ступни и ладони, которыми я опёрся о подоконник, я вскочил на него. На кратчайший миг замер, глядя вниз, в красноватый сумрак. И расчётливо сиганул вперёд и вниз. Не просто вниз – там, тремя этажами ниже, темнел асфальт, встреча с которым гарантировала бы мне преждевременное свидание с предками, которых я тоже не помнил. Зато чуть сбоку виднелся расположенный над главным входом в больничный корпус бетонный козырёк, широкий и с виду надёжный. Вот в его направлении я и прыгнул.

Прозрачный сумрак оказался проницаемым для зрения и позволил верно оценить расстояние и правильно отдозировать усилие. Подвели всё те же осколки стекла, из-за которых одна нога соскользнула. На мгновенье показалось, что я не долечу и потеряю единственный шанс… Возможно, единственный.

Пока падал, успел подумать, что лучше уж было остаться и дать последний бой там, в палате. Шансы, может, были бы повыше, чем при приземлении на асфальт с такой высоты. Но сожалеть было поздно. Я упал.

Но не на асфальт. Не допрыгнул я всего чуть-чуть, поэтому встретился с бетоном козырька руками, грудью и челюстью. Но умудрился зацепиться, а не соскользнуть. Некоторое время висел, болтая ногами и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Продышавшись, подтянулся и распластался на заплёванном и покрытом бычками козырьке. На некоторое время я был в безопасности.

Несмотря на боль от удара, принял решение не спешить и подумать. Чтобы понять, что делать дальше. Но получилось как-то не очень. Вместо этого очень настойчиво захотелось поддаться подташнивающему водовороту и провалиться в бессознательное состояние. Причина обнаружилась быстро – оказывается, разошёлся шов на груди. В какой момент это случилось, было решительно непонятно. Возможно, когда я швырялся мебелью, а может и во время встречи груди и бетонного козырька. Но факт оставался фактом, дальше я бежать не мог. Кровь сочилась не только из ладоней и ступней, но и из шва на груди, одолевали тошнота и усиливающееся головокружение.