Вот и все сборы. Бросив на кровать арбалет, Снегирь посмотрел на часы и присвистнул, оказывается, чтобы собрать в кучу все эти немногочисленные вещи, ему понадобилось почти три часа. Уже наступило утро, и по идее он должен был вставать, вот только спать хотелось просто зверски, все-таки бессонная ночь сказывалась.

Цокающий звук каблучков, от входной двери, направляющийся в его сторону, заставил сбросить сонную одурь и мобилизовать внутренние ресурсы. Снегирь потянулся к арбалету, когда звук шагов замер и раздался знакомый голос.

– У тебя была открыта дверь. Я все понимаю, но, даже находясь в стабе, нельзя быть настолько беспечным.

– Я тоже многое понимаю, но никогда не пойму, что заставило тебя встать так рано, чтобы навестить меня, – Снегирь снова бросил арбалет на кровать и повернулся, скрестив руки на груди. – Хорошо выглядишь, поздравляю.

– А вот ты выглядишь как-то не очень, – Радистка стояла в дверях спальни и не решалась пройти дальше. – Снегирь, я слышала краем уха про рейд Падре…

– И примчалась сюда на всех парах? Замучили воспоминания или совесть? – Снегирь усмехнулся, глядя на вспыхнувшую девушку.

– Зачем ты так? Или это потому, что я выхожу замуж?

– Кэт, мне плевать, за кого ты пытаешься выскочить, – Снегирь отвернулся от нее и принялся проверять насколько крепко зафиксирован топор и можно ли его сорвать с рюкзака быстро.

– Я не могу ждать вечно того, кто, скорее всего, уже давно мертв! К тому же… что между нами было, кроме неловкого перепиха в душе?

– Я же уже сказал, мне плевать. А теперь, будь так любезна, покинь мой дом, а то… жених начнет волноваться, – Снегирь бросил попытки показать, что он очень занят, оставил в покое рюкзак и повернулся к Радистке, снова скрестив руки на груди.

Их взгляды пересеклись. Они смотрели друг на друга, не меньше минуты, когда Радистка не выдержала и отвела глаза.

– Вот, возьми, – она сделала шаг в сторону Снегиря и протянула ему небольшой мешок, который все это время держала за спиной. Снегирь, после минутного колебания, принял подарок. – Что бы ты обо мне не думал, но я не свинья неблагодарная, – и с этими словами она развернулась и ушла, оставив за собой флер каких-то легких невесомых духов.

Не торопясь Снегирь расслабил завязки мешка и высыпал содержимое на кровать: по покрывалу покатилось с десяток кристаллов сахарка, около двух десятков споранов, флакон в котором, судя по цвету, плескался лайт-спек, и пара гранат.

– Не густо, – хмыкнул Снегирь, тщательно рассортировывая подарки. – Но лучше, чем совсем ничего.

Упаковав прощальный подарок Радистки, Снегирь лег на кровать прямо поверх покрывала и непроизвольно свернулся в позу эмбриона, подтянув к груди колени. В голове стоял гул, и накатывала тоска. Он так и не стал своим в этом стабе и сомневался, что вообще когда-нибудь найдет место, где сможет хотя бы существовать без посещающих его все чаще мыслей о суициде.

Именно сейчас он отдал бы все, чтобы уйти вместе с Грубером. Вдвоем у них был неплохой шанс выжить, а бесконечная череда сменяющих друг друга кластеров, потому что особенность Грубера не позволяла ему надолго задерживаться в стабах, делала жизнь наадреналиненной до предела, не оставляющей даже пары минут, чтобы просто остановиться и подумать. Если бы не Радистка, которая сдохла бы в первый же час, если бы осталась одна…

– Все беды во всех мирах от баб, – пробормотал Снегирь, проваливаясь в вязкую, полную кошмаров темноту беспокойного сна.

Из сна его вырвал стук в дверь. С трудом разлепив глаза, Снегирь некоторое время соображал, что это за стук, а когда сообразил, поднялся и направился к входной двери, ведущей в его жилье, на ходу потягиваясь, чтобы размять затекшие мышцы.