Утро встретило тревожным рассветом и новыми проблемами – кроме голода и разбитости появились вопросы – куда идти и что делать? Баклан успел только сказать, что рядом есть стаб. Ни в какую сторону идти, ни что делать, пояснить он не успел. То, что в этом аду можно как пройти мимо, так и уйти в другую сторону, было понятно и так. Занявшись обработкой ран и вколов своей ноше морфий и поставив капельницу с глюкозой и физраствором, жуя вместо нормальной пищи диетические сухари, Грин решил, что сейчас лучше всего уйти как можно дальше – кругом ещё могли бродить муры, а встреча с Мосфетом наглядно показала, что ему не тягаться с местными жителями. В идеале, пожалуй, следовало идти в единственное место, которое он запомнил – кластер Адская станция. Сейчас он должен был быть пуст – наверняка заражённые уже съели всех и разбрелись, а до следующей перезагрузки время ещё было. Идея не то чтобы ему очень нравилась, но других просто не было.

Собрав вещи и запас еды, Грин двинулся в сторону Адской станции. Может быть, подействовали лекарства, а может, живец на основе медицинского спирта, но идти стало гораздо легче. Грин снова двинулся вперёд. Усталость иногда брала своё, но кроме этого появилось неприятное ощущение чужого взгляда. Паранойя стала усиливаться. Несколько раз Грин старался обернуться, чтобы разглядеть неожиданного преследователя, но с таким грузом на спине это было не так легко сделать, и все попытки не увенчались успехом. Ближе к вечеру мелькания чего-то чёрного на периферии зрения участились. Грин, уже не выпуская, держал в руке револьвер и поворачивался при каждом шорохе и мелькании. Что-то крупное стремительно исчезало. Напряжение нервировало, как и неизвестность. Сделав круг, Грин прошёл через то место, где в последний раз видел мелькающее нечто. Газон был взрыт странной формы следами, как будто кто-то тяжёлый в сапогах с острым каблуком переминался с ноги на ногу, а потом резко побежал. Увиденное очень не понравилось Грину. Он шагал до самых сумерек, всё чаще озираясь по сторонам. Найдя в одном из домов пустую квартиру с открытой дверью из стали толщиной в пять миллиметров, облюбовал её под ночлег. Запер дверь, тщательно осмотрел квартиру и только после этого принялся выполнять вечерний ритуал: принятие лекарств, перевязку ран, ужин. На улице раздался какой-то скребуще-стучащий звук. Грин на цыпочках прокрался к окну и успел увидеть, как в сумерках снова что-то мелькнуло.

Теперь сомнения отпали – дьявол Стикса снова вышел на охоту за своей любимой пищей, нежной человечинкой, и упорно преследует Грина. Спутница почувствовала себя немного лучше и теперь уже поворачивала голову, когда он входил в комнату, и иногда шевелила искалеченными руками, устраивая их поудобнее. Без языка она не могла говорить, но Грину хватало взгляда. Сразу становилось мучительно больно и возникало чувство вины.

«Не успел, – приходила в голову мысль. – Дал разделать. Не добил».

В очередной раз поймав взгляд, Грин поспешно вышел. В этот раз он остался ночевать в прихожей с револьвером в руках – на случай, если кто-то будет ломиться в дверь.

Очередная ночь, как ни странно, прошла спокойно. Однако утром Грин чувствовал себя ещё более разбитым – сказывалась уменьшенная доза живца, которую теперь пришлось ещё уменьшить, чтобы делить на двоих. Поставив очередной укол морфия своей молчаливой спутнице и дав немного живца, снова поймал пристальный взгляд. Девушка что-то попыталась сказать, но снова вышло лишь мычание. Тогда она ещё раз посмотрела на него и помотала головой. Стало понятно даже без слов. Грин нахмурился и отошёл к окну. Затем привычно потащил свою ношу, так же озираясь.