Это не могло быть делом рук человека, так как все коммуникации, в том числе и линии энергоснабжения, при перезагрузке обрывает. Даже если нет, перенёсшимся сварщикам, должно быть, не до сварки. По самым грубым прикидкам, девяносто процентов попаданцев в Улей не становятся иммунными. Они стремительно деградируют, их организм меняется, и они становятся теми, кого тут называют «пустышами» или «медляками», и пополняют ряды первой, но не низшей ступени в иерархии заражённых. Дальше они могут либо найти пропитание и начать эволюционировать во всё более больших и опасных тварей, либо деградировать в ползунов и в итоге погибнуть от истощения.

Для заражённых питание очень важно, а так как они ничего, кроме мяса, есть не могут, основой их рациона становятся люди, попавшие в Улей вместе с ними. Иммунным, если они захотят уцелеть, придётся очень крепко задуматься о собственном выживании. И не только задуматься, а предпринять в этом направлении самые решительные шаги.

Сверкание, так похожее на вспышки электросварки, продолжалось минут десять. Несколько раз раскатисто громыхнул гром, но молний видно не было. После этого туман начал медленно рассеиваться – и сразу я не понял, что это уже новый кластер появился на месте прежнего. Из-за тумана очертания домов и улиц, казалось, остались неизменными. Но вот заверещала сирена полицейской машины. Несколько автомобилей принялись гудеть. Раздался визг стиравшихся об асфальт покрышек, звук удара сминаемого металла, посыпалось разбитое стекло: две легковые машины столкнулись. Через несколько секунд до меня донеслись неумелая, но очень энергичная матершина и звуки потасовки. Пару минут спустя завыла сигнализация.

Где-то там, в тумане, всё ещё мчались автомобили, они сигналили и светили фарами. Люди пока не поняли, что происходит вокруг. Правила игры между тем уже кардинально поменялись, но попаданцам об этом не удосужились сообщить.

Туман окончательно развеялся. Люди останавливались и глазели на невиданное и странное зрелище. Вместо привычного района города теперь высился заброшенный маяк, за которым простиралась до горизонта антрацитово–чёрная равнина. Некоторые горожане останавливали машины и снимали происходящее на камеры своих коммуникаторов.

Почему я не боялся своего обнаружения на вершине внушительной башни? Во-первых, я был вооружён, а во-вторых, мне сверху было видно то, что свежаки не имели шансов заметить.

Сначала я не придал значения невнятной дымке на горизонте, но чем больше проходило времени, тем очевиднее становилось – это пыль, сбитая с земли и поднятая в воздух тысячами ног.

Через двадцать минут стало ясно, что это заражённые. И твари появились не с той стороны, откуда я их ожидал. Они словно опасались приближаться к черноте и держались от неё метров так за сто пятьдесят – триста. Я залёг на своей позиции, боясь, что меня заметят, но не прекратил наблюдать за кошмаром, творящимся в городе; немея от ужаса, я определял виды заражённых по книжным описаниям.

Первыми в вырванный из привычной реальности город ворвались элитники. Их было всего с десяток, но опустошение они производили по-настоящему эпическое. Твари, двигаясь с запредельной для живого существа скоростью, жрали всех тех, кто не успел спрятаться. Руберы, кусачи и топтуны шли с небольшим отрывом, доедая то, что оставила элита. Они потрошили и переворачивали машины, вылавливали “счастливчиков”, избежавших встречи с самыми развитыми тварями, заскакивали в легкодоступные места, вроде: магазинов и кафе, – чтобы схарчить посетителей. Следом за ними пришли лотерейщики и бегуны, открывшие финальный акт кровавой драмы. Эти бродили по улицам, заглядывая в подъезды. Лотерейщики с ловкостью обезьян забирались даже на самые верхние этажи.