Охамевший Оскар сидел на кожаном отцовском кресле, задрав свои недоразвитые ноги прямо на стол; во рту он держал его же сигары, а весь стол был просто завален кучей полупустых бутылок от алкоголя. И, кажется, в руках у него металлические дротики, полёт которых, видимо, и доставляет тот неописуемый восторг, который слышен из всех щелей этого дома. Переведя взгляд по направлению цели, я чуть не выкрикнула от ужаса. На другом конце комнаты сидела Мария Владимировна, державшая в руках деревянный круг мишени; в её глазах застыло безнадёжное отчаяние, и просто отвернувшись, она безжизненно смотрела в одну точку.

Испытав внутри себя небывалое отвращение, как к этому человеку, так и к собственному отцу, я резко распахнула дверь.

– Пошёл вон, мерзавец! Мария Владимировна, долго вы ещё будете прислуживать этому уроду? Быстрее уходите в свою комнату, – разозлилась я и на неё.

Она встала и с нескрываемым чувством благодарности вышла из комнаты, оставив меня наедине с Оскаром.

– Алёнушка, дорогая моя, вы оставили меня без дела, – заплетающимся языком произнёс он, совершенно не меняя своей наглой позы. – Ка… кая вы, жестоко-сердечная.

Дабы не утруждать себя и парой слов, я подошла к тому самому стулу, где сидела Мария Владимировна и, схватив деревянную мишень, быстро добежала до карлика и огрела его прямо по голове. Ничего не понимая, он повертел головой в разные стороны и лишь затем, плашмя шлёпнулся на пол. От неожиданности я вскрикнула, так как рядом с ним почему-то лежал и мой отец.

В испуге я наклонилась, чтобы перевернуть его, но через секунду поняла, что он просто пьян и давно спит. Навернувшиеся слёзы досады и возможно всё ещё детской обиды, стали глушить во мне оставшиеся сомнения.

Нет – это решительно конец всего, хватит, мне надоело! Мой день рождения через полтора месяца, значит, в запасе у меня не так много времени, чтобы подготовиться. Я совершу самый настоящий побег, и пусть только попробует найти меня. Я скорее покончу с собой, чем вернусь в этот бедлам обратно. Никогда я не вернусь сюда, никогда…

– Никогда, – уже вслух добавила я и, отвернувшись от этой сладкой парочки, ушла в свою комнату.

Поначалу мне захотелось спуститься к Марии Владимировне, чтобы поговорить с ней по душам, но я выкинула из головы эту идею. Если она позволяет вести себя с ней подобным образом, значит, виной всему опять пресловутые деньги. Наверняка она скажет, что Сергей Борисович платит настолько щедро, что ей страшно даже подумать о другом месте работы, тем более ей уже всё привычно, ну, а Оскар это так, ну, с кем не бывает…

Уже лежа в своей постели, я никак не могла выкинуть из головы всю эту ситуацию. Что происходит с миром? Почему какие-то куски бумажек ставятся выше собственного достоинства, чести, любви, внимания, отношений и всех тех человеческих качеств, без которых нормальная жизнь в принципе невозможна? Для чего я родилась именно здесь, наблюдая за этим распутством?

Всё эти вопросы лихорадочно вспыхивали и не давали мне спокойно заснуть.

Стук в дверь буквально заставил меня подскочить в кровати.

– Алёна, ты здесь? Открой немедленно! – кричал мой отец.

Не понимая, к чему такая спешка, я всё же повиновалась и, подбежав к двери, открыла её.

– В чём дело?

– Ты дома? Ты здесь? Где ты была? Когда вернулась? – засыпал он меня вопросами. – А почему ты ещё не в университете?

– Потому что сейчас семь утра, – спокойно ответила я, проходя мимо него в ванную.

– Господи, – пошёл он за мной следом, – я так переволновался вчера. Я постоянно следил за тобой, что ты делала в дешёвых забегаловках?