Во время полета мои пилоты постоянно попивали винцо – у них было много вина, и причем очень хорошего. Они по очереди выходили из пилотской кабины и, несомненно, прикладывались весьма основательно. Наконец один из них подошел ко мне с полной бутылкой. Я вспомнил о пулеметном обстреле, провожавшем мой самолет в Эритрее, подумал о том, в каком состоянии окажутся мои пилоты позднее, с благодарностью принял бутылку, немедленно опустошил ее и крепко заснул на всю ночь. Но утром я проснулся живой.

Было уже совсем светло. Мы летели над морем и приближались к земле, которая, по моему разумению, была Северной Африкой. Вскоре «савойя» приземлилась к западу от Эль-Агейлы для дозаправки. Я поблагодарил пилотов, которые отправились дальше в Рим, где они были приняты Муссолини и получили благодарность за свой смелый полет из Эритреи. На соседнем аэродроме мне был выделен маленький самолетик, который днем и доставил меня в Триполи. Я доложил генералу, что моя миссия в Восточной Африке завершена.

– Интересная история, – сказал генерал Паулюс, – действительно очень интересная. А что случилось с вашими моряками?

– Насколько мне известно, господин генерал, одной или двум итальянским подлодкам удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. На них было несколько человек из состава германской добровольческой роты, а также старший офицер с яхты «Кобург». Другие корабли, я полагаю, были оставлены экипажами в основном в порту Массава. «Кобург» же, как я слышал по английскому радио, был потоплен около Маврикия.

По пути из Акромы к передовым позициям Тобрука Паулюс задал еще несколько вопросов об абиссинской и эритрейской кампаниях.

Я показал генералу Паулюсу наши важнейшие позиции, но намеренно не повел его осматривать их. Даже издалека постоянного артиллерийского огня противника было достаточно, чтобы представить себе ежедневную обстановку на передовой. И не надо было вести Паулюса туда, где рвутся снаряды, чтобы он понял, что этот фронт не похож на пикник.

Мы переезжали от сектора к сектору, и Паулюс проявлял живой интерес к общей обстановке, оживленно беседовал с командирами подразделений. Его особенно заботили наши позиции перед Пиластрино и Медаввой.

– Как снабжается провизией и боеприпасами личный состав 115-го мотопехотного полка? – спросил он, когда мы при полном дневном освещении приблизились к позициям этого полка на достаточно безопасное расстояние.

– Снабжение возможно только ночью, господин генерал, – объяснил я. – Каждую ночь ротные повара пригоняют на передовую грузовик с горячей пищей, кофе, хлебом и тому подобными вещами, а также с боеприпасами.

– Когда это обычно делается?

– Не раньше полуночи. Позиции расположены так, что австралийцы могут наблюдать любое движение днем и лунной ночью.

– Это означает, что днем все солдаты должны оставаться в своем укрытии почти без движения?

– Да, господин генерал. Но самое невыносимое в их жизни – это сонмища злющих мух. Они тысячами садятся на пищу, что, вероятно, и является причиной дизентерии и других болезней среди солдат.

– А разве это не из-за качества пищи? – спросил Паулюс. – А что обычно едят другие войска?

Он затронул тему, самую популярную в беседах и больную для солдат.

Я не стал скрывать, что пищей мы все недовольны, поскольку надеялся, что этот влиятельный генерал сможет облегчить нашу участь и сумеет это сделать.

– Фрукты и овощи недоступны солдату. Особенно они тоскуют по картофелю. Обычный рацион состоит из сардин в масле, большой банки консервированной колбасы и так называемого «alter Mann».

Генерал вопросительно посмотрел на меня: