Из деревни после школы уезжали почти все. Те, кто оставались, служили впоследствии наглядным поводом для того, чтобы уехать.

Ясэ выбрала Питер. Он был загадочнее и больше всех остальных. И ей казалось, что он, может быть, сможет попробовать вступить с ее молчанием в разговор.

– Я не боюсь. Я немного растеряна. Как будто незнакомые ребята пригласили играть в игру на чужом дворе, правил которой ты совсем не знаешь…

– Ты поймешь. Правила – простые. Они тоже боятся. Но их много, как травинок в поле. Шатаются вместе. Какое дело колоску до своих переживаний, если у него вокруг поле? Вот и страх он прячет. Каждый из них прячет, в поле этом. Сверху крышка из дыма, под ногами грунт. Такой вот городской парник. Душно там, наверное, теперь стало, – бабушка чуть улыбнулась, видимо, припомнив сюжеты из своей юности, истину о которых она давно запаковала с собой в могилу.

Ночь приближалась к перевалу, что вел к следующему дню. На самом пике его сидели, почти задремав, Ясэ и ее бабушка. Их тонкие щелки закрывающихся глаз еще немного пропускали сквозь ресницы свет выскочивших аллергией на свет звезд на темном августовском небе.

Вспышкой фотоаппарата загорелся свет. Снова. Ясэ вскочила, раскрыла глаза, но свет ударил еще сильнее. Оно летело по небу или падало, сгорая в атмосфере и освещая пространство вокруг серебристым холодным цветом десятка Лун. Без звука. Бабушка нахмурилась, но не вставала со скамейки. Проводив взглядом падающую звезду до горизонта и выждав пару секунд, она снова закрыла глаза. Ясэ поняла, что приставать с расспросами и природе увиденного – бесполезно. Ей вспомнился «Мальчик-звезда» – сказка, которую она читала когда-то. Может быть, он где-то появился сейчас на улицах Питера в люльке обвязанной серебристой лентой из неземного материала, или голым роботом в подворотне, рыскающим в поисках цели…

Ближе к утру становилось прохладнее. Осень перед самым рассветом запускала свои тестовые программы. Люди в деревне вставали рано, с самым восходом.

Разбудить святого батюшку оказалось не так легко. Видимо, он пытался поджечь простынь, на которой лежала покойная в попытке привнести в обряд святого огня инквизиции. Но сил его хватило лишь на десяток метров по-пластунски и пары неудачных попыток извлечения пламени из зажигалки. На простыни виднелись темные пятна – единственные следы его религиозного террора.

Он дрожал. Они успели выпить горячего чая из термоса перед тем, как выйти к собирающимся у калитки людям. Глаза жителей были наполнены уважением и благоговением перед их усталыми лицами и отеками под глазами. Святой отец заявил о счастливом завершении операции, махнул рукой и отправился спать. Ясэ с бабушкой последовали его примеру.

Сентябрь уже регистрировал свое прибытие. Запах железнодорожного мазута и шум колесных вагонных пар возбуждали Ясэ, как спринтера возбуждает взвод курка стартового пистолета.

На вокзале несколько дней спустя она увидела среди прочих отправляющихся девочку лет шести в огромной футболке до колен, на которой прописными буквами было вышито: «I can FLY». « Я тоже попробую», – подумала Ясэ и поднялась по лестнице внутрь оживленного вагона…