Расспрашиваемый глубоко вздохнул, помедлил и продолжил нить рассказа:

– Позволю себе напомнить высокому совету, что пространство, растрёпанное заклинаниями разрыва реальности, способствует более явному проявлению старшими амулетами отпечатков владельцев. Утруждаю высокий совет выслушиванием столь банальных истин дабы донести, что ужас, охвативший меня, был вызван не предчувствиями того, что может произойти. Ужас породило оживлённое потоком внимания пришельца ощущение присутствия в зале полусотни наиболее отъявленных Призраков Перерождения и Мизинца Руки Перерождения, каковой эффект весьма слабо компенсировался контактом с всего лишь десятком воспоминаний о наших соратников.

Потом безумная паника, почти было толкнувшая меня на совершенно необдуманные действия, прошла. Её погасило не менее безумное веселье пришельца. Это же веселье значительно ослабило контакт разума с разрывом реальности, и вернуло мне способность размышлять и действовать.

Первым моим действием стало натянуть лук и направить остриё стрелы в сердце пришельца. Возможно, для высокого совета не очевидны причины этого шага, потому позволю себе пояснить: в зале находился Искривитель Смысла Целей…

…да, благодарю за подсказку, – главный амулет Мизинца Руки Перерождения. Он до сих пор не перемещён в наше Хранилище Артефактов по причине вплавленности в трон Мизинца Перерождения. Возможности вынести его у пришельца не было, однако он вполне мог попасть под его воздействие, а в зале находилось порядка полусотни артефактов, эквивалентных Чтецу Снов и Унылому Колупателю. О кризисах с последними высокому совету известно лучше меня, и прошу прощения за то, что столь полно донес причины, по которым я поспешил взять пришельца на стрелу.

Одновременно я насколько мог полно закрыл мою связь с пришельцем, готовясь к попытке отразить агонию вторжения его мира в мой. И потому дальнейшие мысли пришельца я воспринимал весьма смутно. Более того, я не пребываю в полной уверенности касательно того, что из воспринятого создалось в разуме пришельца, а что – пришло из слепков и призраков, проявившихся в зале.

Единственно на что могу распространить свою уверенность – на эмоциональное состояние этого существа. Ему было чрезвычайно весело. И веселье это окутывало его разум своеобразным охранным облаком, от которого отскакивали наиболее утончённые и наиболее наполненные низшими эмоциями попытки склонить его к тому или иному решению. И веселье это было пропитано питающей его какой-то дикой, безумно-хаотичной формой сексуальной энергии, причём её наиболее глубокой и неутончённой формой.

Доскональнее рассказать не смогу, поскольку разум мой, и так трепетавший на грани падения в небытие, скукожился от контакта с этой волной, хлынувшей из пришельца. Ограничусь констатацией действий пришельца.

Сначала он прошёл по зале, подбирая в ком одежду. Сочетание, должен отметить, сложилось дикое и ничем не объяснимое: истлевшие почти до белизны зелёные штаны и рубаха лесного охотника, проклёпанная тёмная кожаная куртка Приверженца, тонкий от времени чёрный плащ которого он пустил на портянки, ноги одев в гномьи штурмовые сапоги… простите. Позднее, оценивая его мародёрство, я помимо своей воли сплёл описание в балладу. Прощения прошу за то, что за словами баллады чуть было не упустил один важный факт: все эти предметы он подобрал у тех, кто проявился в зале. И перед каждым он остановился и что-то прокряхтел на своём языке. Смысл я уловил смутно, но по моему, он извинялся и просил мёртвых поделиться с живым. И, судя по тому, что штурмовые сапоги