Утром встаю с трудом. Температура еще держится. Запихиваю в себя «европейский» завтрак, и мы все отправляемся на причал. Перешагнув порог, автоматически раскрывающихся дверей парадного входа, попадаю в пекло – 48 по Цельсию и полный штиль. Через 3 минуты ходьбы все на мне можно отжимать, включая панаму. То, что я вижу, оказавшись на причале рядом с тремя катамаранами, повергает меня в уныние – на каждом из них по одному рабочему, которые больше сидят и пьют воду из пластиковых бутылок, чем что-то делают. На лодках грязь и бардак. На моей, конечно, лучше, но и она «в разрухе». Парусов нет ни на одном кате, а на малом нет и мачты. На причале стоит пикап с эмблемой верфи, все двери распахнуты, и в нем сидит Бригадир, он с кем-то говорит по телефону. Подходим и через нашего представителя на верфи – знатока языков, пытаемся задавать вопросы. Удаётся понять только три вещи: нет комплектующих – не пришли из Европы, скоро приедет Роман – руководитель Верфи, очень жарко и рабочие не могут работать более 4-х часов в день, и они не укладываются в сроки, что им нужно минимум десять рабочих дней, да и то это самый оптимистичный прогноз!

Мы готов к «бою»…

Становится понятно, что мы попали на бабки – пребывание каждого из нас здесь обходится в 450 Евро в сутки, более того, уже на все экипажи куплены билеты и должно прилететь еще 13 человек и прилететь они должны через три дня на приём лодок, а получается, что им здесь еще дней десять жить. Прикинули сумму затрат на это удовольствие жариться в Тунисе, когда температура воды в море около 35^>0 по Цельсию? Но жалко время, меня начинает мучить вопрос, а когда же я смогу попасть домой в Москву и смогу ли я пригнать лодку в этом году? Хотелки владельца относительно Европы никуда не денутся. Все, что мы можем, это составить списки недоделок и косяков и давить на верфь, чтобы это было исправлено и доделано, составляем список снабжения и начинаем закупки.

– Ребята, давайте каждый по своему катамарану пишет список недоделок, сейчас приедет Роман, и мы поговорим и передадим списки, а сами займемся закупкой снабжения на каждый кат по технической части. И сообщаем в Москву ситуацию и пытаемся остановить прилет экипажей, или пусть решают сами, – предлагаю я, истекая потом. Стоять на солнцепеке просто невозможно. Голые по локоть руки просто горят.

Через час мы со списками в руках встречаем Романа. Здороваемся довольно сухо – без обнимашек, как это у них принято – «сава, сава…». Мы слушаем Романа и понимаем то же, что и от его Бригадира. Показываем ему наши списки недоделок. Он просит перевести их на английский и французский.

Отхожу в сторонку и звоню в Москву своему владельцу – тот в шоке и тут же звонит Роману. Видно, что разговор идет у них не простой. Минут через 15 Роману, видимо, звонит второй владелец, а потом и владелец третьего катамарана. Из своего опыта я понимаю, что ничего ускорить нельзя по целому ряду причин. Подгонять верфь надо было раньше и постоянно сюда прилетать, а то девять месяцев ждали, а потом начали суетиться. Каждый должен заниматься своим делом, ну и нам еще надо следить за работами на катах ежедневно вечером и быть в контакте с Романом и Бригадиром. Моя проблема в том, что я практически не знаю языка.

Мы отправляемся в отель обедать. От солнца не скрыться. 45—48 ^>0 в тени по Цельсию. Местные все укутаны в одежды, шапки и очки, а мы тащимся в шортах и рубахах с коротким рукавом. Того времени, что мы были вне отеля до обеда, хватило на то, чтобы сгореть. В Отеле прохладно. Принимаем душ и идем на обед. Сидим с красными рожами и руками, ноги уже горят. Кормят хорошо. Кушаем молча. У каждого своя дума. Каждый что-то считает в уме. После обеда садимся в холле в кресла. Здесь прохладно. У всех один вопрос – что делать?