– Сенамотис? Не отдам, мала она еще! А Гераклид муж в возрасте, хоть, может, и в расцвете сил. Прославился доблестью; он мудр и деятелен, но стар для Сенамотис.

– Все так, стратег! Но он богат и знатен. –

И все же нет достойного в соседнем царстве Спартокидов*, ко-

го бы мог я выбрать в женихи для лучшей дочери своей. Нет! Не вижу претендента! Обойди хоть целый свет, красивей женщины не отыщется, чем Сенамотис. Да, а что ты вспомнил моего сына Кирана?

– Видишь, Скилур… Боспорские воины поставили корабль с нашим товаром на дальний причал, а сына твоего взяли в заложники.

– Как!?

– Он дрался на мечах и ранил царского родственника.

– Тут сообщают мне в послании, но так запутанно, что не поймешь. Говори, все по чести, что знаешь!

– Кирана задержали из-за того, что он нарушил новое морское правило Боспора, не уплатив налог.

– Налог? Все скифские товары решением Камассарии освобождены от подати. И те, что идут на Боспор с торговыми судами, тоже.

– Так! Это было сделано с подачи славного царя Аргота. Да, веселись он в ином мире! Теперь, после их смерти, все изменилось. Документ был верен, пока не возмутилась боспорская община, вынудив Совет принять закон о взыскании налога со всех наших товаров.

– И тех, что ввозятся из Неаполиса?

– Да! Твой сын Киран был возмущен и отказался подчиниться. Астиномы Пантикапея его схватили, корабль задержан.

– Что с сыном, говори! Как они посмели задержать Кирана?!

Тяжело вздыхает советник Скилура, меряет шагами комнату и

думает про себя: «Тяжела участь советника царя», – наконец, решается.

– Не падет на мою голову гнев Скилура. Кирана, как преступника, бросили в подвал.

– Что?! Боспорские обноски! Любой из них не стоит и одного волоса на голове сына! Задержали Кирана! Зови Палака, пусть готовит войско, – царь вскидывает вперед левую руку, указыая на восток, правой – хватается за меч.

– Не все сказал я, мудрый повелитель. Ты знаешь, что Киран горяч на слове и на деле. Посчитав за оскорбленье требование о пошлине, взялся за акинак и ранил тяжело одного из их военачальников, который оказался братом Гераклида.

–Убить бы надо было этого воина! – негодуя, вскакивает царь.

– Почти что так и вышло, тот ранен тяжело и сейчас при смерти. Теперь Кирана не отпустят. Но Гераклид готов простить убийцу, если ты своей рукой отдашь дочь ему в жены, – заверяет советник. – Он давно в нее влюблен, с того момента, как побывал на скифском празднике Сакайя, посвященном Аргимпасе.

– Полцарства влюблены в Сенамотис. Я ей обещал, что сможет дочь достойного избрать сама, она заслуживает счастья, выйти замуж по любви, – убежденно говорит царь.

– С Гераклидом приехал посланник от наших боспорских скифов, он попросил принять его до твоей встречи с боспоритом.

– Зови гонца! Наверное, наши князья мне передали скиталу!

Советник Скилура уходит и возвращается с посланником от Савмака, который стоял во главе скифского крыла аристократии Боспора. Посол, кланяясь, топчется на месте, не зная с чего начать. Потом подходит к царю и протягивает небольшую вещь, завернутую в серый запечатанный пергамент.

– О, мудрый царь! Савмак надеется, что в добром здравии тебя найдет его подарок.

Гонец отдает пергамент, еще бьет поклоны и уходит к двери в зал, будто готовится в любой момент убежать через нее. Скилур нетерпеливо разворачивает тонкий лист и достает из него большое кольцо с надписью. Он подает знак советнику, чтобы тот увидел надпись. Макент не умеет читать, он машет рукой на гонца, чтобы тот удалился. Скилур произносит по слогам, чтобы врезаться в смысл надписи:

«KE-LE-OE AR-GO-ТАN РAR E-NAI» – Скажи, чтобы ты был с Арготасом! – царь удивленно смотрит на советника.