Резонный вопрос. Впрочем, ответить на него мне было нечего…

– Ты была у него?

– Да! И что с того?

– И чем же ты там занималась? – процедил, чувствуя ее рваное дыхание, врезающееся мне в грудь. Близость, раздирающую нутро на ошметки.

Она боялась. Как обычно боялась меня, но никогда эта девчонка не опускала голову вниз. Всегда смотрела страху четко в глаза. До победного. До остервенения. Сводя тем самым с ума. Доводя до беспамятства. Порождая к себе ненависть. И безразличие ко всем другим телкам.

– Трудилась до седьмого пота! А тебе-то что с того?

Нервы опалил полыхающий внутри гнев. Сжег дотла. Обуглил последние крохи здравомыслия и выдержки.

Кулаки мои непроизвольно сжались в карманах. До хруста. До боли.

Задышал как свирепый бык, готовящийся задавить свою жертву, смести все на своем пути. Лишившись остатков разума, я неистово пнул то самое ограждение, которое несколькими минутами ранее молотил до изнеможения.

– Так трудилась, что не смогла привести себя в порядок? Хоть бы причесалась, что ли! А то мать сразу раскусит, что ее дочь трахалась до седьмого пота! Я же просек, и она просечет! – надрывно прогорланил на весь двор, что у самого в глазах потемнело.

А Лина только вздрогнула и руки сложила под грудью. Под охеренно сочной, мать ее, грудью.

Взгляд рефлекторно упал на ложбинку, очертил твердую "двойку", воссоздавая в памяти ярчайший образ моей "неприкасаемой девочки". Вплоть до мельчайших подробностей: до едва заметной родники вблизи розового соска, до редкого светлого волоска на хрупком теле.

Момент – и в паху задымилось. В штанах стало дико тесно. В собственном теле мне стало невыносимо тесно, что хоть волком завывай.

Черт! Нездоровая херня.

– Довлатов, у тебя как вообще с головой? – покрутила стерва у виска, возвращая меня в реальность. – Все в порядке?

– Нет. Не в порядке! – нервным движением сплел пальцы на задней стороне шеи и отошел от источника своей одержимости на пару шагов. Только бы не покалечить ее со злости. Из чувства несправедливости. Голода. – Давно уже не в порядке!

– Заметно! – прорычала, сморщив носик. Откусил бы его, чтобы впредь не морщила.

Досчитав до пяти и протяжно выдохнув, я привел нервы в порядок. В относительный порядок.

– Зачем номер ему свой дала?

– Затем, что он попросил! – вылетело легкомысленно из ее рта.

Дура! А если он в трусы к тебе залезть попросит, ты тоже согласишься? Дашь ему еще разок? Он ведь попросит!

На сей раз каким-то чудом я смог удержать себя в руках. Ничего не пнул, не ударил, не разбил – уже хорошо.

– И что же будет в восемь вечера? Снова отправишься к нему трудиться до седьмого пота? – хмыкнул, старательно проделывая в ней дыру налитым кровью взглядом.

Промолчи! Не отвечай ничего! Или ответь, что не пойдешь! Успокой меня, скажи, что передумала! Но не делай из меня монстра, с каким не сможешь справиться!

– Отправлюсь, конечно! Я же свободный человек, – злорадно она рассмеялась, задрав голову к небу. – Или для начала мне нужно спросить разрешение у тебя?

Секундная пауза. Хруст костей. Моих костей. Я едва ли пальцы себе не вывернул.

– Это было бы верным решением, за неимением других, но ты же не попросишь? Или попросишь, м?

– С какой стати? Не думаешь, что слишком много на себя берешь? Да какое право ты имеешь разговаривать со мной в таком тоне? Ты мне кто вообще?

Совершив непозволительную глупость, она нарушила мое личное пространство. Замахнулась для удара кулаком в мою грудь, но была остановлена моей же рукой. Стиснув со всей силы тонкое запястье, я дернул ее на себя. Впечатал в грудь, выбив изо рта судорожный всхлип.