– Так интереснее, – эхом отозвался я, лёгким движением руки заставляя Арчи лететь ещё ниже. В тишине было слышно, как верхушки сухих трав хлещут по днищу авиамобиля.

– Я давно хотел вырваться из города, – признался Рома после недолгого молчания.

– Что в этом такого особенного? – спросил я.

– Как что? Приключенческий дух, романтика!

– Но зачем тебе это всё? – с нажимом спросил я. – Я всегда думал, что романтика для тебя – это прорубаться с мачете через дебри Амазонки. Никак не шашлыки в деревне.

– Но у Амазонки давно уже нет никаких дебрей, и кто знает, когда люди их возродят, – он тяжело вздохнул. – Байкал давно пересох, египетские пирамиды разрушились, вершину Эвереста снесло ядерным ударом. А Творцы продают людям ви-очки. Благодаря которым можно почувствовать себя Колумбами, Беллинсгаузенами или Кусто, не вставая с дивана. Сейчас даже внутри страны мало кто ездит, не говоря уже о дальних странах. Всё остановилось, Тал. И люди уже забыли, что там, внизу… – он указал пальцем на стекло купола, за которым не было видно ничего, кроме жёлтых огней.

– Иногда мне становится страшно, – тихо сказал мой друг. – Что в один прекрасный день я перестану чего-то хотеть. Это ведь и есть старость, Толька. Я не хочу дожить до того дня, когда не смогу схватить вас в охапку и увезти. И вы ведь даже не скрипите возмущённо, вот что интересно!

– Повезло тебе с нами, – улыбнулся я. А затем признался: – Я уже тридцать лет не выезжал из Москвы. Хоть я и не люблю эти виртуальные штучки – у меня голова от них болит. Но ведь сейчас путешествовать такая морока, да и вообще это нерационально…

– Тал, если бы ты искренне верил в рациональность, о которой нам на каждом углу талдычат, мы бы с тобой просто не встретились. Все эти разговоры – только для того, чтобы люди перестали хотеть изменить свою жизнь, вылезти из зоны комфорта. Чтобы старики так и оставались стариками, а молодые никогда не стали любопытными. Так удобно всем, кто зарабатывает на нашем комфорте. Но ты ведь ещё не конченный, Тал! – он серьёзно посмотрел мне в лицо. – Вы с Димкой живые. Таким нельзя подолгу оставаться на одном месте…

– Это всё Укрепляющая вода. От неё в мозгах слишком много беззаботности… – я посмотрел на Рому и улыбнулся. Этот тощий долговязый субъект с вечно растрёпанной шевелюрой, забавными большими кистями рук и вечной мальчишеской улыбкой до ушей привнёс в нашу с Димкой размеренную жизнь столько хаоса, что хватило бы на целый детский лагерь.

– Это ты очень живой, – подумав, сказал я. – Это тебе не сидится на месте, ты постоянно хочешь что-то изменить или попробовать новое. И рядом с тобой другие это чувствуют. В твоём возрасте уже никто ничего не хочет по-настоящему. Я тебе завидую.

Ромины глаза удивлённо расширились.

– А как иначе-то? Посмотри, нам с тобой даны молодые тела! Мы ещё столько можем сделать! Для этого они и нужны… – он посмотрел на меня и задумчиво добавил: – Знаешь, я много думаю о городской жизни. Все эти разделения на уровни, специализации, расширенное личное пространство… вроде бы, всё сделано для людей, а людей, как таковых, уже и нет. Есть функции. Рисующий, механик, биостроитель. Если подумать, то всё это неплохо: нет безработных, если они не отказались работать по распределению, нет голодающих… – Роман пощупал свою искусственную ногу. – Помню, в наше время старшие говорили, что нас ждёт ужасное будущее. Падение нравов и увядание человеческой души. Ругали интернет и глобализацию. И что в итоге? Люди сделали очередной рывок вперёд, нравы стали строже, интернет уступил место майндвебу. А душа… что ж, не такая великая потеря. Не в технологиях дело…