Этот кадр пропал также, как и появился следующий, от которого я уже точно впустил слёзы. Там я танцевал с Эли медленный танец. Она была в белоснежном платье, а на светлых волосах было красивое фату. Мне уже было на тот момент тридцать восемь. Я вспомнил её нежные слова, которые прозвучали горячо в моё сердце:

– Папочка, я так счастлива, что я твоя дочь.

– Я тоже за тебя счастлив, Эли.

Этот кадр медленно расплылся, словно не хотел уходить. Мои слёзы текли рекой, уши максимально прижаты, а тело покрылось гусиной кожей. Затем я обернулся на следующий и последний кадр, от которого тут же пропали слёзы, но появился какой-то страх.

Там я уже бухой шёл из японского бара, пьяно крича с бутылкой, мотаясь в разные стороны:

– У! Погуляем! Набухаемся! Я стал дедушкой! У!

Этот момент я точно буду помнить всю жизнь. Ведь именно это событие и перевернуло мою жизнь. Это моя ошибка. Он жадно пил алкоголь с горла, наслаждаясь теплом спирта, что медленно протекал по каждой жилине. Потом мимо бежал странный тип в халате. Он тут же стал дёргать пьяного Трепа, умоляя о чём-то, явно сильно беспокоясь:

– О! Сэр, прошу, помогите мне! За мною охотятся! Прошу, будьте другом! Будьте человеком!

– Чего тебе? Ик! – ответил я, явно не от доброжелательности.

Японец раскрыл обе ладошки, протягивая пьяному Трепу какую-то баночку. На тот момент я думал, что это просто баночка. Он взволнованно тараторил, протягивая препарат с цифрами дрожащими руками:

– Видишь вот это? Прошу, сохрани этот препарат! Не давай никому, потому что это очень сильное вещество! – он тут же пустился в бегах, крича вдогонку, а точнее наоборот, – Никому! Прошу! Я на тебя надеюсь!

И он скрылся за домами. Пьяный я начал осматривать эту баночку. Какое-то зелёное, сверкающее вещество. На что я не обратил тогда внимание. На баночке была цифра, которая явно что-то обозначала.

0.21.

Может это дата, может доза, я не знаю точно, но знаю точно, что я сделал с этим веществом. Выпил, залпом, подумав, что это какой-то сок или спирт. После чего моя ошибка и выросла в огромных размерах. Я стал превращаться в мутанта: сначала глаза, потом руки, затем ноги, лицо, уши. Такими темпами я превратился в кролика-мутанта мутно – золотого цвета. Повсюду появились странные шрамы. Руки, ноги, да и всё тело становилось каким-то непонятным. Мои брюнетовые волосы пропали, борода тоже пропала. Я чувствовал странное ощущение: кружилась голова, тошнило, какую-то странную муть. Вместе с этим я чувствовал страх.

Когда это все прекратилось, в моей голове появились какие-то голоса, от которых я сходил с ума.

Их было много…

Словно тысяча записей разных фраз включили разом…

Зря! Зря! Зря!

Ты придурок! Треп!

Предатель!

0.21! 0.21! 0.21!

Я упал на колени, схватился за голову от боли и пытался максимально перекричать эти голоса. Мои крики уносились истерично в небо.

Треп тут же подскочил с кровати в холодном поту. На лице читался страх, а тяжёлое дыхание говорило о том, что парень немало испугался. Треп увидел привычную ему картину: пустую комнату, которая была переполнена пылью, его кофту на спинке стула и свет, что светил в окно, отдавая тень солнечным силуэтом, освещая пылинки, которые блестели в воздухе. Словно тысяча звёздочек мерцали в атмосфере.

На часах показывало десять утра. Неплохо. Треп тут же сщурил глаза, поглядев на окно, откуда ярко светило солнце. Парень тут же выдохнул в одеяло, сев по турецкий. Пыль поднялась ещё больше, когда Треп хлопнул руками по бёдрам, что находились под одеялом.

– Это всего лишь сон, – проговорил себе Треп, явно убеждая себя в этом.