Сэйдж танцевала то с одним, то с другим, выслушивала комплименты, сплетни, хвастливые рассказы, стихи разной степени наивности, подвергнутые тщательной цензуре анекдоты – и, казалось, позволяла себе раствориться в веселье и беззаботности. Она никогда не была нелюдимой, любила поездки в гости, обожала принимать гостей в Олсфорте и сейчас чувствовала себя как шустрая серебристая рыбка в чистой воде. Иногда она ловила на себе одобрительный взгляд матери и обеспокоенный – отца, ободряюще кивала им – «Всё отлично!» – и неслась по залу дальше, увлекаемая в танце очередным партнером.

Вечер пролетел незаметно. Гости начали расходиться по отведенным им комнатам – по домам никто не разъезжался, на следующий день были запланированы катания на лошадях по окрестностям и соревнования по фехтованию и стрельбе из лука для всех желающих. И к вечеру отец Сэйдж должен был объявить предварительные результаты «отбора».

Сэйдж, сцепив руки перед собой, медленно прохаживалась по отцовскому кабинету. Она сама попросила Брандона уделить ей несколько минут после того, как гости разойдутся по своим комнатам, хотя и понимала, что сегодня все устали, и с серьезными разговорами лучше бы подождать до утра. Но при этом девушка осознавала, что просто не сможет уснуть, не поделившись с отцом нераскрытым секретом, который камнем лежал на совести, и тем решением, которое она приняла сегодня.

Отец попросил ее подождать в кабинете и поспешил в спальню к леди Лилиане, которая переутомилась на балу и неважно себя чувствовала. Сэйдж остановилась возле камина, поворошила кочергой угли, выпрямилась и застыла, глядя на огонь. Оранжевые отсветы прыгали по стенам, вызывая одновременно ощущения уюта и непонятной тревоги, словно предчувствие беды вплеталось в мгновения покоя.

Вернулся Брандон, подошел к дочери сзади и обнял ее за плечи.

– Ты просто молодец! – сказал он, улыбаясь. – Мама просила передать, что она гордится тобой. Ты – настоящая хозяйка Олсфорта, лучше и пожелать невозможно!

– Надеюсь, что так, – улыбнулась Сэйдж, поворачиваясь к отцу. – Папа, я хотела поговорить с тобой… О двух важных вещах.

– Слушаю тебя. – Герцог указал дочери на диванчик у стены. – Присядем?

Сэйдж очень прямо села на диван и сложила руки на коленях. Брандон, на лицо которого набежала тень тревоги, уселся рядом вполоборота к ней.

– Что-то случилось, Снежок? – тихо спросил он.

– Не то чтобы случилось, – Сэйдж через силу улыбнулась. – Но все же… Папа, послушай меня. Нет необходимости проводить второй круг нашего отбора. И завтрашний день мне не понадобится, чтобы окончательно убедиться… Я приняла решение.

– Уже?.. – растерялся отец. – Так быстро? И… И кто он? Ты уже…

– Руфус, – глухо проговорила Сэйдж, опуская взгляд. – Виконт Кроуден.

– К… кто? – Брандон вскочил на ноги и с ужасом уставился на дочь.

Сэйдж подняла на него потемневший взгляд.

– Сядь, папа, я всё тебе сейчас объясню. Сядь, пожалуйста. – Она ласково коснулась его руки.

Брандон неуклюже сел на самый краешек дивана и повернулся к ней. На лице его застыло горестное и растерянное выражение. Он хотел было что-то сказать, но дочь жестом остановила его.

– Я знаю, ты надеялся, что я выберу кого-то помоложе и покрасивее, – начала она, – кого-то, кто, как ты полагаешь, достоин меня, обеспечит мне счастливую жизнь, кого я смогу полюбить, в том числе и за внешность… Но смотри, что получается. Я не люблю никого из них. И не уверена, что смогу полюбить хоть когда-нибудь. А ты видел, как они на меня смотрят?.. Тот же Дамиан – он за мной весь вечер ходил как привязанный…

– И чем тебе Дамиан не угодил?.. – буркнул Брандон.