— Там, в спальне, сейчас принесу, — она начала подниматься на ноги, но Дамир накрыл ладонь жены своей.

— Сам возьмёт.

— Но… — попыталась возразить Катя и замолчала, заметив посланный мне Дамом красноречивый взгляд.

— Ножками и сам.

 

Я закатил глаза. Боже мой, какими мы трепетными стали! Впрочем, спорить со вторым из братьев было делом бессмысленным. Это со Стасом можно пререкаться до посинения, а вот Дамир… Дамир не спорил, он решал. И вот хер ты что с этим сделаешь.

Пятнадцать минут ушли на наведение порядка на голове, и как только чёлка приняла желанный вид, мне даже дышать легче стало. Поэтому к родственникам я вернулся будучи в боеготовности: полный сарказма и цинизма.

Пока я осторожно поедал куриный бульон, с подозрением принюхиваясь к каждой ложке, семейство молчало, лишь многозначительно переглядывалось, чем конкретно так бесило меня.

— Ну? — не выдержал я, отодвигая от себя тарелку с похлёбкой. Плавающий в ней кусок куриной кожицы вызвал очередной приступ отвращения. — Спрашивайте.

— Что случилось? — Стас взял на себя роль дознавателя.

— А что случилось? — я театрально сдвинул брови, делая вид, что ничего не понимаю.

Братец зло щёлкнул зубами и уже приготовился запульнуть в меня чем-нибудь тяжёлым, но на подмогу, как обычно, пришёл Дамир, негласно выполняющий в нашей семье роль миротворца. Его имя обязывало.

— Ты вчера завалился к нам посреди ночи, явно будучи не в себе, — начал Дам. — Даже не пьяный, а угашенный какой-то. На ногах еле стоял. А ещё всё время что-то про Соню твердил, про то, что она… сука и мразь, — здесь он поморщился, явно недовольный необходимостью ругаться вслух. — Вы что, поругались?

— Мы расстались.

— В который раз? — хмыкнул Стас, как и я, поначалу не поверивший в серьёзность происходящего.

— Можешь быть уверен, этот последний, — категорично заявил я. 

— Что ты натворил?

— Я?! 

— Ну не я же. 

— Это она решила, что замуж выходит.

Сказал — и почувствовал, как в груди заныло что-то, отдалённо напоминающее тоску. Но я погнал это чувство поганой метлой. Нехер ему там делать. 

— Подожди, — встрепенулась Вера. — Соня замуж выходит?

— Представь себе.

— Это как её нужно было допечь, что она от тебя под венец к другому мужику побежала? — решил проявить чудеса эмпатии Стас.

— Да не делал я ничего! Всё было как всегда… Я в Питере, она там, у себя. А потом звонок, «извини, нам надо расстаться, я замуж выхожу». 

На кухне повисла тягостная тишина. 

Я смотрел перед собой, с силой сжимая края кружки. Вынужденный рассказ всколыхнул всё то, что я так старательно пытался забыть накануне в Питере. История вышла банальной до безобразия. Полагаясь на опыт сотен поколений до меня, во мне зрела решимость, воспользоваться принципом «клин клином...». После того как боль от Сониного звонка немного улеглась, уступив место злобе и обиде, я позвонил парочке одногруппников и попёрся с ними в клуб, рассчитывая навсегда поставить точку в этой грёбаной истории длиною в семь лет. 

Отчего-то мне казалась, что если Соня так легко смогла променять меня на другого, то и я смогу… доказать себе и ей, насколько мне плевать. 

Не смог. 

Девочка была симпатичная, ладная такая, изящная и с претензией на вкус. Во всяком случае, желания затащить её в туалет с целью… отмыть и переодеть у меня не возникло. Возможно, именно в этом и была вся проблема: мои сверстники грезили о туалетах в компании барышень совсем с другой целью. По крайней мере, те двое, что притащили меня в этот клуб, твердили именно об этом: кому и как бы они вдули в местном сортире. А я еле сдерживался, чтобы не скривиться от отвращения. Ну не вызывали у меня общественные туалеты (на самом деле и необщественные тоже) никакого сексуального желания. Все эти запахи и полная антисанитария, это же… полный зашквар.