Я любил нашего петуха, конечно, его нельзя было погладить или поиграть с ним, как например, с собакой, но все же я питал к нему самые лучшие чувства. Он был особенным, имеющим свой характер и нрав. Люди привыкли все мерить своими мерками, но в природе все иначе, каждое существо думает и поступает по своему, по особенному и нам не дано понять истину. Ошибочно думать, что нашим петухом руководили лишь инстинкты, было в нём что-то ещё, что скрыто от общепринятого понимания подобных вопросов, и вряд ли когда-нибудь нам удастся понять это, возможно в таком случае стоит больше полагаться на чувства, чем на разум. Человек может предположить и оценить действия животных, лишь со своей точки зрения, сознательно или подсознательно выискивая те мотивации и причины которые ему близки самому, а на самом деле всё может оказаться совсем по другому.

Для меня, да я думаю, что и для всех нас серый петух стал родным, так же как часто становятся близкими другие более обычные в этом отношении животные – кошки, собаки.

Настала осень, и нам с бабушкой и её сестре надо было перебираться на зиму в город, кур же они договорились оставить до следующего сезона у соседей, что жили в Хатавках постоянно. Но тётя Нюша и тётя Катя на отрез отказались брать на зимовку серого петуха. На это у них были весьма весомые аргументы: петух при любом удобном случае бросался клеваться на них, а о жизни бок о бок с другими петухами и чужими курами, которых он все лето гонял и говорить не приходиться. Так как кроме нас серый петух никого не признавал, а с собой его мы тоже взять не могли, пришлось принять решение его зарубить. У моих родственников не поднялась рука сделать это, по этому позвали кого-то со стороны. Когда это случилось, мы с бабушкой ушли подальше от дома, понимая происходящее, я заливался горькими слезами. Потом из мяса петуха сварили суп, но никто из нас не смог съесть и ложки.

Мир многогранен и жизнь состоит не только из любви и счастья, но и из жестокости и грусти.

Мы с бабушкой ранней весной приехали к её сестре Надежде Митрофановне в город Ступино, что бы оттуда потом отправиться в деревню, и обнаружили у неё на кухне в большой картонной коробке два десятка жёлтых цыплят. Они были совсем крошечными и очень смешными. Когда мне разрешили взять в руки одного из них, я испытывал сильное волнение и старался из всех сил сделать всё аккуратно и бережно. Это было незабываемо, когда на моей детской ладошке, слегка царапаясь и щекотно топчась на месте, оказалось маленькое пушистое существо. Я чувствовал в нём жизнь, ещё такую хрупкую и беззащитную, которой просто необходима забота. По сути я сам был ребёнком и так же нуждался в помощи и защите взрослых, потому и более остро ощущал страх и дрожь щуплого тельца вызываемую любым прикосновением.

Все эти цыплята должны были дополнить наше поголовье кур в деревне (взрослые несушки зимовали у наших соседей). Почти все они благополучно перенесли дорогу из Ступино в Хатавки. Первое время цыплят держали в доме и выпускали в вольер, огороженный досками, на травку лишь, когда была хорошая, тёплая, солнечная погода.

К тому моменту, когда приехал на каникулы мой брат Женя они уже значительно подросли и сменили мягкий жёлтый пушок на белое оперение. Дни летели за днями, недели за неделями и к середине лета цыплята превратились в молоденьких курочек и петушков. И по мере взросления увеличивались и их аппетиты. Днем наши куры кормились сами, выискивая насекомых, червей, щипля траву и семена, но утром и вечером им насыпали в кормушки смесь комбикорма с зерном или размоченным хлебом, а ещё чаще вареную и мятую картошку. На это блюдо шёл самый мелкий, размером с орех картофель, сваренный в кожуре – потому мы называли его «куриной картошкой». Конечно, из-за дороговизны комбикорма и зерна кормов не хватало.