Сережка, получив на руки красный диплом, распределился в институт космических исследований, где с головой ушел в науку. Ушел в науку настолько, что не заметил, как стал нищим, то есть живущим на грошовые подачки нового государства. Через три года защитил кандидатскую. Назначили «завлабом». Зарплата увеличилась на несколько грошей, но и ту выплачивали с большими задержками. Люди, сидевшие на денежном мешке, вовсю прокручивали деревянные и имели серьезный навар, становясь состоятельными.

Сережке повезло: фонд Сороса объявил конкурс научных разработок. Услышав, представил свое детище, над которым работал два последних года. Сережка выиграл конкурс и получил грант в бешеную сумму по его меркам – в тридцать тысяч долларов.

Сережка потратил с умом, то есть на науку, и сумел написать, а затем успешно (ни одного голоса против) защитить в «Бауманке», – докторскую.

Гранд мистера Сороса незаметно растаял. Но Сережка не впал в отчаяние. Что деньги, когда у тебя любимая работа?

Прошло несколько лет. Про Дениску – ни слуху, ни духу. На глаза Сережке не попадается. И не мудрено, если тот, Сережка, значит, с утра до ночи в лаборатории. Друзья разошлись окончательно.

Как-то Сережка вернулся с работы поздно. Мать, а он продолжал по-прежнему жить в двухкомнатной «хрущобе» на окраине Москвы вместе с родителями, встретив у порога любимого сыночка, невероятно утомленного, покачала головой.

– Было бы из-за чего, – проворчала мать, поджав губы, – а то…

Сережка, по привычке чмокнув мать в щечку, шутливо спросил:

– Это еще что такое? Кто тут недоволен? Чем недоволен? Кем недоволен? Неужто родимым сыном?

Мать махнула рукой и ушла на кухню, чтобы разогреть борщ, и лишь оттуда послышалось ворчание:

– Не сыном, а его заработками… Вон… другие… лопатой гребут… успевают.

Сын, садясь за стол, смеется.

– Это про кого, мам?

– Есть про кого, – уклоняется мать от конкретного ответа.

– Например?

– Хотя бы Дениска.

– А что Дениска? Преуспевает?

– Да уж, – отвечает мать и поджимает губы. – Сегодня во дворе столкнулась с его матерью. Думала, что не остановится. Нет, остановилась. Скорее всего, чтобы похвастаться передо мной. Сказала, что ее Дениска – успешный предприниматель. Недавно, сказала она, купил хоромы в доме, на Кутузовском, там, где нынешняя элита обживается.

– Рад за Дениску, – сказал Сережка, дохлебывая остатки борща. – Родичи-то, что, вместе с ним перебираются?

Мать отрицательно замотала головой, и Сережке показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то, напоминающее торжество.

– Нет.

– Почему? Что в «хоромах» места родичам не нашлось?

– Выходит.

Через месяц после разговора, перескакивая с канала на канал в поисках чего-нибудь интересного, Сережка к несказанному удивлению увидел на экране Дениску. Не сразу узнал: такой весь респектабельный. Одет с иголочки. Наверное, от Кардэна. Но не это удивило Сережку больше всего, а то, что Дениска запросто здоровается с самим Президентом. Встреча у Президента с предпринимателями, что-то там обсуждают.

Сережка хмыкнул и переключился на другой канал.

Прошло полгода. Сережка, вынырнув из метро «Красные ворота», устремился к остановке маршрутного такси: опаздывает в институт. И сзади – рявкнула автомобильная сирена. Оглянулся. Видит «AUDI», открытую заднюю дверцу и ухмылку развалившегося Оноприенко. Остановился.

– Дениска, ты?!

– А кто же еще-то, Серега? – он сделал приглашающий жест рукой. – Давай в машину. – Сидевший бритоголовый мордоворот на переднем сидении, рядом с водителем что-то сказал, но Сережка не разобрал.

– Опаздываю, знаешь ли, – Сережка в растерянности развел руками. – В институт.