– Хорош, Устя, хныкать, дай газету, что в киоске купил.

Устя порылась в рюкзаке на полу, достала газету, футляр с очками, маленькую пачку вафель и подала Макею. Перехватив мой взгляд на пачку вафель, улыбнулась, по-детски.

– Он газеты без сладкого не читает, говорит, новости слишком горькие, – сказала она и повернувшись ко мне протянула такую же маленькую пачечку вафель, – Лимонные, самые любимые.

– И мои тоже, а где вы их купили, лет двадцать таких уже не видела?

– Дак, у нас в магазин их возят, аж с Ленинграда…

– Вкусно, – ответила, ощутив знакомый вкус детства.

Разговор как-то сам собой умолк и оставшуюся дорогу ехала разглядывала бархатистые от первой яркой травки луга, косогоры, рощи, покрытые легкой зеленоватой дымкой, от только вылупившихся листочков, ещё угрюмые еловые и сосновые леса. И кажется задремала под укачивание автобуса. Четыре с половиной часа пролетели незаметно, и вот мы уже топаем по улице Гудовских к реке. Каких-то триста метров и вот она – Кама, раскинулась тронутая половодьем, метров сто до другого берега, не меньше. Небольшие деревянные мостки протянулись вдоль пустого берега. Обернулась к Макею, шедшему сзади.

– Ну и как дальше двинемся?

– Не торопись, подмога в пути.

– Вы с кем-то договаривались?

– Зачем, коли есть река будут и рыбаки, и лодки.

– Логично, но сколько ждать?

Устя, стоявшая рядом, погладила мой рукав.

– Не серчай, оно к лучшему – смотри как день разыгрался, прямо парит, любо-дорого.

Вдалеке послышался шум моторной лодки, вздохнула с облегчением, что может успею обратно домой без ночевки здесь. Небольшой катерок ловко причалил к берегу. Мужик, сидевший в нём, закинул петлю из промасленной кручёной верёвки на торчавший рядом из настила штырь, упёрся ногой, в длинном рыбацком сапоге, в борт судёнышка, поздоровался, приподняв и опустив на лоб, видавшую виды линялую кепку.

– Куды?

– На Кудыкину гору.

– А Кудымкар…

– Тут, давеча, одного туда увозил, – взглянул он на Макея, – сродственник поди?

– Хто его знает, свидимся – узнаем.

– Сядайте тоды, какого меряка стоим, путь то не близкий.

Доски причала предательски скрипели и скользили под ногами, когда переходила в покачивающийся на волне катер, а Макею и Усте хоть бы что – легонечко попрыгали в судёнышко и уселись со своими рюкзаками на передней скамейке, как воробьи. Только присела на скамейке у кормы, мотор взревел и катер так рванул с места, что я мертвой хваткой уцепилась в борт, чтоб не вылететь. Поднимая волну, катер заложил влево и рванул посередине реки.

Удивительно, насколько глухие тут места, сколько уже едем, а по берегам ни деревенек, ни посёлков. Спросила нашего рулящего.

– А что тут всегда было так глухо?

– Што глухо?

– Ну здесь всегда мало населения жило?

– А, это? Скоко помню, так на реке только рыбаки и были, да ещё лес сплавляли… но это было давно, когда мальком был.

Через час река дала крюк.

– Петля значит, часы и то врут, – постучал он пальцем по циферблату командирских часов на руке, – Минут на пять отставать начинают.

Посмотрела на старичков, сидящих впереди: маленькие, нахохлившиеся от летящих брызг, смотрящие вперёд, где их ждёт то, о чём они мечтали. Надеюсь, всё будет так как они думают, вот и наш перевозчик говорит, что одного туда уже увозил, но не сказал, что привозил. Может и есть этот Кудымкар, Кудыкина гора?

Вдруг показалось, что движение лодки замедлилось, словно в кино на тихой промотке. На правом берегу, прямо по курсу увидела стоящего огромного деревянного идола с раскинутыми руками, на которых болтались рукава рубашки. Присмотревшись, поняла, это болтаются длинные, цветные ленты, повязанные на жердину, проходящую сквозь столб, с изображением какого-то языческого бога.