Маринка была старше на два года и выше на голову. В прямом смысле. Потому что про голову так можно говорить еще и тогда, когда имеешь в виду положение в обществе. Тут уж оно у нас с соседями было примерно одинаковым. Средний класс, так сказать. Ну, может, у них чуть повыше. Валюха всё-таки была учительницей. И раз в год ездила вместе с Маринкой на моря. А мы даже бананы – и те всегда брали на акции.

Фёкла. У меня снова загрохотало в ушах. Я зажмурился.

– Ты как, нормально? – подала голос Маринка. Вид у нее был какой-то плачевный.

– Никак. – Мне было неуютно от всего этого. – Может, футбол посмотрим?

Сам не знаю, зачем я это предложил. Футболом я мало интересовался.

– Если хочешь. – Маринка щелкнула пультом, и пылкая физиономия дорогого Джона наконец исчезла с экрана. А вместо него появилась женская, хохочущая. Я бездумно смотрел на ее двигающийся рот и ничего, ничегошеньки не слышал. Я думал лишь о том, что раз Маринка вот так запросто согласилась выключить Джона, значит, случилось не чудо, а самая настоящая беда. До меня дошло наконец.

«Фёкла умерла», – я сказал это про себя, как будто проглотил. Вытолкнул из горла в живот, чтобы никто не услышал. Но и там, в животе, эта страшная мысль не заглохла. Она стучала и колотила по моим ребрам с такой силой, что я еле сдерживался, чтобы не заорать на всю комнату.

Маринка безостановочно щелкала пультом. У них было тридцать каналов, но футбол она так и не нашла. Поэтому после кругового щелканья на экран с триумфом вернулся слащавый Джон.

Мне вдруг стало смешно. По-настоящему! Я прямо прыснул со смеху. Сам не знаю почему.

Маринка вытаращилась на меня, как горный баран на степного. Ну, вроде как с недоумением. Она, видно, ждала, что я стану рыдать, как ее любимчик Джон. Но я не стал.

– Хочешь поговорить? – завела Маринка по новой.

– Нет, – сказал я. – Не хочу.

И закрыл глаза. Я вдруг ужасно захотел спать.

Мне снилась Фёкла. Я бежал за ней по длинному коридору и никак не мог догнать. Ноги у меня были ватными, словно без костей.

– Подожди! – кричал я. – Мне страшно.

Но Фёкла неслась вперед и смеялась, как сумасшедшая.

Я тянул к ней руки и всё кричал, кричал. А она вдруг остановилась, вытащила из кармана горсть черешни и давай швырять в меня по одной. Бросает и хохочет.

– Ты что, совсем сдурела? – Я даже обиделся. Черешневые снаряды летели мне прямо в лицо. Было больно.

И тут я проснулся. Подушка была вся в красных потеках. Я прямо похолодел весь – подумал, что это черешневый сок. А оказалось, что просто губу прокусил нечаянно.

В тот день резко похолодало. Небо затянуло какой-то тоской, похожей на облака вперемешку с туманом.

Я сидел на подоконнике и смотрел то в окно, то на дверь, за которой лежала Фёкла. Я хотел зайти туда, посидеть рядом, но около нее всё время выли какие-то бабки. У нас вообще была полная квартира незнакомых людей. Они все ходили туда-сюда, так что у меня даже шея заболела следить за их передвижениями. А потом приехал автобус, и дядя Коля скомандовал всем выходить. Тут-то и выяснилось, что у меня нет ничего теплого. Оно и понятно. Одежду мы обычно покупали к школе, в конце августа. А сейчас был июнь.

Валюха перерыла весь мой шкаф и не нашла ничего путного. Я уже было вздохнул с облегчением, но нет – в последний момент она всё-таки обнаружила ту самую оранжевую кофту.

– Ну хоть эту надень, – велела она. – Цвет, конечно, специфический, но что делать? Такой холод стоит.

Я попробовал отвертеться:

– Она мне маленькая, не налезет.

Но Валюха бесцеремонно стащила меня с подоконника:

– А ну-ка стань! – И приложила кофту к спине. – Ничего не маленькая, надевай скорее и пошли, всю процессию задерживаем.