Все пески и всю пену отливов,
какофонию чаек и изгиб величавый длинной шеи вожака лебедей.
Я дарю тебе море и волны, рыбу всю и все сети;
рыбаков незатейливость речи и вечернюю музыку джаза,
и, конечно, отведать прошу
прохладу самой душной на свете сирени…
Брось дела, приезжай на море.
Паруса наполняет ветер, воздух дышит твоей улыбкой…
Беспокойство моря
Так найди же меня, найди!
Не гони, а скорей прими!
Приласкай меня, если сможешь
и останься со мною рядом,
согревая сердечным взглядом!
Волны к берегу льнут упрямо
и простора им вроде мало,
если нет твоего причала.
Обними меня крыльями пляжа,
белым лебедем на глади моря.
Я сегодня тобою пропитан,
весь просвечен в лучах улыбки.
Оттого и кричат так громко
за меня беспокоясь чайки, что следы на песке
скоро смоют волны, предвещая нашу разлуку.
Так верни же нам радость встречи,
за которой не будет грусти,
успокой беспокойных чаек —
им без моря прожить не можно,
как и мне без твоей походки…
Чуть надтреснутая беззаботность
Испытал ли ты волненение
от спокойного дыхания
спящей рядом молодой и красивой женщины?
Если нет, то понять ты не можешь,
что такое голод нежности.
Когда губы её ярче влажных лепестков
и ресницы блестят от восторга ночных поцелуев,
когда пальцы её, как оперение крыльев золотого павлина,
предвещают полет новых желаний в страну,
где еще не забыты слова о Любви,
То ты готов выстелить этот путь нежностью,
исходящей из глубины одинокого сердца, и бросать всю жизнь
под её ноги райские цветы… И полет этих чувств залечит
надтреснутость беззаботную той пропасти,
в которой живет одиночество.
Стань нежным!
Разговор с поэтом в Партените
Пушкин: «Е. К. Воронцова мне подарила перстень с чистым изумрудом
за мой настойчивый характер и дерзости к её мужу.
А что Ты, Жорж, здесь ищешь неустанно?»
Ответил Я сладкоречивому поэту:
«Мне сырость Северной столицы изрядно надоела
и в ней нет прелести тобой обласканной в поэме «Медный всадник».
Я здесь хочу воздать твоей свободе
и не зависеть от царя в избрании пути для творческих исканий.
И где и что мне следует писать и
Как судьбу благодарить за любовь к Тебе
и то мгновение, что названо Тобой когда-то «Чудным» в Псковском крае
и место, где Ты встретил Анну, теперь аллеей названо.
И где гулял я многократно с мыслью о Любви
и, сидя на скамеечке «Онегина», на Сороть свысока глядел.
Теперь я здесь.
Твоя рука меня благославляет искать ответ
в твоей безвременной кончине в изменнице, Тобой безмерно вознесенной.
Суд чести выше, чем порок, скрывающий всю правду!»
Как уехать в… никуда?
Может нам уехать в… никуда и
оттуда вовсе не вернуться.
Там в тиши, у речки, у пруда
будет нам Луна читать стихи:
…коромыслом серп двурогий
плавно по небу скользит…
Там закаты расписные – все из
Падуи и Лувра – в небе вытканы холсты.
Там без слов все понимают,
что любви на свете нет,
лишь покой и Символ Веры тем,
кто знает эту боль.
Там ты руки не ломаешь и
у скрипки нота «Ля»
розу чёрную в бокале
от соседнего стола
не заставит распуститься и
от танца уходя,
ты глазами отвечаешь:
«Браво розе и усам,
но ловить меня не надо,
слишком яркая Луна!»
Там над томиком поэта
ты себя не потеряешь,
вздох не будет грудь тревожить и
тоска по шумным балам
тихо-тихо отойдёт.
Там вино не разливает
в тёмном фраке сутенёр и
и кареты бархат красный в
«Англетер» не отвезёт.
Там зелёные просторы
и ячменные поля и
старушки в сарафанах
молят равной благодати
для тебя и для меня,
чтобы ты не уезжала и
меня не вынуждала
отправляться в… никуда.
Он весной особый
Вот и всё: лёд, скользнув по глади волн,
вниз скатился, в Финский и
Нева, расправив плечи,
обновила берега пенным шелестом прибоя.
Чайка, с облаком играя,