Черт. Опять не получается вздохнуть. Дурацкие легкие. Я делаю еще один глоток из бутылочки. Для того, чтобы добиться успеха, нужно оставаться спокойной и отстраненной. Как будто все отлично. Я попробую избегать других стрессов, и тогда, возможно, мозг сможет принять вызов предстоящего конкурса.

А еще мне нужно позаботиться о том, чтобы Элла не разбросала мою тайну по школе, как горстку конфетти. Чтобы это не произошло, мне придется кровь из носу забрать из приюта ту уродливую собачку. Я вынимаю смартфон из кармана и гуглю часы работы приюта. Успею после занятия. Кстати, разве я не читала где-то, что у владельцев собак ниже частота сердечных сокращений, или уровень холестерина в крови, или что там еще? Вдруг получится «два по цене одного»? И Эллу заставлю молчать, и тревогу свою приручу. Мама всегда учила, что важно уметь заключить выгодную сделку.

Вот блин, а маме-то как это все преподнести? Голос Су возвращает меня на грешную землю. – Мероприятие, в котором вы будете участвовать, начнется ровно в пять часов вечера первого ноября. Чем бы вы ни были заняты, – говорит Су, глядя прямо на меня, а затем на Тая, – не опаздывайте.

Подъезжая к дому, я замечаю, что маминой машины нет в гараже. Петунии нужно осмотреться, успокоиться и прийти в максимально дружелюбное состояние, прежде чем я объявлю своим домашним, что теперь у нас будет жить собака. Занести собачью лежанку, все сопутствующие аксессуары и саму Петунию в дом и остаться незамеченной – невыполнимая миссия. Кроме того, моя лодыжка нестерпимо болит, и мне вовсе не хочется нагружать ее еще сильнее. Я решаю занести внутрь сначала собаку. Посадить ее пока некуда, и я просто опускаю Петунию на ковер.

– Жди! – решительно командую я. Интересно, Эллина бабушка обучила ее базовым командам? Сейчас узнаем. Петуния не двигается с места. Обнадеживающий сигнал.

Какое-то время я смотрю на нее, и она, предположительно, смотрит на меня в ответ. Точно сказать сложно, потому что ее выпученные глаза направлены в разные стороны. Они располагаются на черной мордочке, которая сочетается по цвету с кончиками ушей, а остальное тело бежевое (или окраса «фавн», как написано в документах из приюта). Из нижней челюсти торчит маленький желтый зубик, и кажется, что язык великоват для такого рта, как у Петунии, потому что кончик языка высовывается рядом с зубом. Она очень милая, настоящая инопланетянка.

Игра в гляделки заканчивается, когда Петуния гавкает.

Гавканье – серьезный комплимент тому звуку, который она издает. Это скорее тявканье. В детском саду детей едва ли учат, что собачки говорят «чарп-чарп».

Но она снова это делает: «Чарп!»

– Привет, малышка, – говорю я, приседаю к ней и протягиваю руку, чтобы она могла меня обнюхать. На руку она не обращает никакого внимания, зато прыгает мне на ногу и начинает облизывать лицо. Она сваливается, снова прыгает, преисполненная решимости. Облизывая меня, она повторяет: «ЧАРП! ЧАРП! ЧАРП!» Я поднимаюсь. Вот был бы позор: позволить собаке сломать себе ногу через пять минут после того, как я принесла ее домой из приюта.

Я поворачиваюсь, чтобы сходить за остальными вещами, но мопс немедленно следует за мной. «Ну нет!» Я беру собаку на руки. Она довольно упитанная для таких скромных размеров. Не помогает и то, что она изворачивается, как короткая толстая гусеница. Наконец, она возвращается в центр комнаты.

– Жди. Жди меня здесь. И не двигайся.

Собака садится и смотрит на меня снизу вверх.

– Умница.

Я кладу руку на дверную ручку и сразу же чувствую горячее дыхание в районе лодыжек. Хвостик крендельком виляет из стороны в сторону. Петуния смотрит на меня, как будто говоря: «Кайф, а куда мы идем?»