Хотелось бы верить, что с моим уходом дальнейшее обострение между ротами Отряда прекратится и Отряд выполнит свой долг перед родиной.
В. Панкратов.
Январь 24 дня 1918 г. Тобольск».
В ответ на это заявление мне было выдано следующее удостоверение:
«Удостоверение.
Дано сие от отрядного комитета Отряда особого назначения комиссару по охране бывшего царя и его семьи Василию Семеновичу Панкратову в том, что он сложил свои полномочия ввиду того, что его пребывание в отряде вызывает среди солдат трения, и в том, что мотивы сложения полномочий комитетом признаны правильными.
Председатель комитета (подпись Киреева)
Секретарь (подпись Бобкова).
26 января 1918 г. Тобольск.
(Печать отрядного комитета)».
24 января 1918 года я последний раз видел бывшего царя и его семью, но в Тобольске прожил до 26 февраля. С моим уходом за этот короткий промежуток моего пребывания в Тобольске произошли значительные перемены в условиях жизни царской семьи. Об их судьбе я узнал уже в Чите, куда мы с помощником уехали из Тобольска в начале марта.
Письма Николая II и Александры Федоровны друг к другу (1916 год. Июнь – декабрь)
Царское село. 1 июня 1916 г.
Сокровище мое, любимый мой!
Нежно благодарю тебя за твое милое письмо. Отрадно знать, что наши потери не столь уж велики в сравнении с тем, что нами выиграно во всех отношениях. Вполне понятно, что наислабейшим пунктом у нас является центр, но при старании и при условии, если подойдут новые подкрепления, все, с Божьей помощью, пойдет хорошо. Все вспоминают о тебе, когда торжествуют победу, – первой мыслью всех раненых было, как эта победа должна была обрадовать тебя. Это такая награда за твои глубокие страданья, терпенье, выдержку и тяжкий труд!
Сегодня гораздо прохладнее, прошел небольшой дождь. Старшие девочки отправились в город, так как Ольга получает подношение, а затем они заедут к Татьяне. Младшие в своем лазарете, и я, как только закончу это письмо, заеду за ними, чтоб покататься вместе. Жду Аню[3]. Она благополучно приехала в город.
Мы поработали в лазарете, а затем мы с Марией отправились на кладбище, так как там была семейная панихида по маленькой Соне – уже шесть месяцев прошло, как она умерла! Птицы так весело пели, солнце светило на могилу, покрытую незабудками, и это производило радостное, а не грустное впечатление. Кн. Палей была у меня вчера и принесла мне очень красивое платье из шифона. Она говорит, что Павел в очень приподнятом настроении, чувствует себя вполне хорошо, и что врачи совершенно спокойны за его здоровье.
У меня тоже не хватает времени для чтения, так как постоянно приходится бывать в лазарете, затем приемы, катанье, работа и писание писем. Поздравляю тебя с сестрой Ольгой. Вот уже 2 недели, как мы вернулись сюда и целых пять, как Аня отсюда уехала, – время прямо летит!
Завтра мне предстоит ехать на панихиду в город – годовщина Костиной смерти!
Думаю о моем муженьке с великой тоской и глубочайшей любовью. Осыпаю тебя нежными поцелуями и прижимаю к сердцу. Благослови тебя Боже, ангел мой! Будь здоров – я всегда с тобой!
Навеки всецело твоя старая
Солнышко.
Царская ставка. 1 июня 1916 г.
Моя родная душка-Солнышко!
Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо.
Сию минуту вошел ко мне Бенкендорф и принес мне письмо от Михень[4]. Она сидит в Минске и прислала Эттера с этим письмом и с положением об организации ее учреждений. Я направил Эттера к Алексееву, потому что дело это слишком серьезное, чтоб его можно было утвердить одним взмахом пера! Слава Богу, что она не явилась сама.
Я в последний раз, благодаря спешке, забыл упомянуть о нашем посещении поезда Пуришкевича. Это не санитарный поезд – в нем 3 вагона с библиотекой для офицеров и солдат и полевая аптека, очень хорошо оборудованная и рассчитанная для обслуживания трех армейских корпусов. Он с нами обедал и рассказал много интересных подробностей!