Страшная засуха. Голод как в 1933 г. мы не получим, но горя нахлебаемся. Думали отменить пайки, а придется урезать. Коба нацеливает на создание ветрозащитных полос. Это большое дело и мы его сделаем. Но в этом году будет тяжело. Сейчас бы делать трактора и комбайны, а приходится делать Бомбу. Какие они политики, бандиты, а не политики.

Георгий утвержден зампред Совмина[45]. Мне будет легче. А все равно мне тянуть кроме моего и реактивные снаряды Георгия[46]. Как привыкли с войны на Лаврентия валить, так оно и идет.

Коба уехал, а дела идут неважно. Голод будет, цены повышаем, а Коба требует, чтобы мы ужесточали ограничения. Это придется сделать. Анастас, Косыга[47] и Зверев[48] подтверждают, что без этого не обойтись. Х…во! Но придется[49].

Написал товарищу Сталину о необходимости активной добычи уранового сырья в Саксонии – это уже организовано. Готовим решение по Болгарии[50]. То все мы им, так хоть уран с них.

Добился отдельного строительства для ПГУ. Это дело я буду контролировать особо[51]. Хочу поставить дело так, чтобы был образец для всего остального строительства по всему Союзу.

Получил депешу Георгия из Барнаула. План хлебозаготовок по Алтаю и Сибири почти выполнен вместе с дополнительным заданием. Доложил Кобе по ВЧ. Надо будет расширять яровой клин в Сибири и в Казахстане.

Будем строить завод в Череповце[52] и завод синтетического каучука в Караганде. В Ленинграде будем строить Метрополитен. А в Москве Высотные здания. Буду отвечать я. Очень рад, но сразу сказал, не надо копировать американцев. Был стиль ампир, придумайте стиль Кремль.

Малышев[53] начинает строить танки Т-54. Говорит, отличные машины. Их бы пару лет назад.

По Урану. В пересчете на металл[54], немцы смогут дать в следующем году не более 50 тонн, а болгары вряд ли больше 20 тонн[55]. Надо больше рассчитывать на себя.

Сегодня запустили атомный уран-графитовый котел[56]. Игорь радовался как ребенок, поэтому верю, что действительно большая победа. А так ничего особенного. Стрелки прыгают. Спрашиваю: «Это действительно важно?». Игорь говорит: «Это важнейший этап. До этого мы знали только, что это можно сделать, потому что это уже сделали в Америке. А теперь мы знаем, что и сами делаем все верно. Теперь мы знаем, что Бомбу точно сделаем». Глаза горят, значит не врет.

Хорошо. Буду докладывать товарищу Сталину. Надо будет познакомить его с учеными[57].

Сегодня, когда остались только Коба и Вячеслав, доложил о пуске котла и отдал в руки наш рапорт. Коба прочитал, вернул, сказал, молодцы. Потом спросил, когда будет Бомба? Я говорю «Американцы пустили котел в декабре 1942 года, а взорвали Бомбу через три года». Коба говорит: «Раньше». Ну, да, немного раньше. Говорю, и мы через три года или немного раньше взорвем.

Он поморщился, говорит, надо раньше. Я говорю «Постараемся, но они богатые, им было легче». Он снова поморщился и говорит: «Мы же большевики, или уже не большевики?

Что получается? Они взорвали в августе. Значит и нам надо в августе. Получается, в августе 1949 года. А надо раньше.

Посмотрим[58].

Второй раз встречаем Новый год без войны. Прошлый год был самый тяжелый, было много голода. В этом году будет легче. Работы много, главное, что большинство забот мирное. Разворачивается большая работа, экономику двинем и все остальное тоже. Говорили с Кобой, что Высотные здания надо построить так, чтобы определяли лицо новой Москвы. Он сам так думает. Сказал, эти здания должны быть похожи на башни Кремля и на храмы. Слово в слово как я. Я ему еще сказал про собор в Кельне, высокий и величественный. Кивнул головой, потом говорит, Кельн это хорошо, только нам надо на русское смотреть глубже. А то мы все по верхам. Все думаем, что лаптем щи хлебаем. А мы где-то уже и ложкой научились.