Но передышка была недолгой. «Деффбринга», и без того хаотичная и опасная среда, быстро погружалась во что-то гораздо худшее. Шепот превратился в хор сводящих с ума голосов. Странные символы, казалось, извивались и пульсировали собственной жизнью. Исчезновения участились, сменившись видениями гротескных фигур, скрывающихся в тенях, – фигур, которые больше не были полностью людьми или даже орками.

Ритуалы Оскверненного урожая достигли апогея. Движимые все более безумными заявлениями Малкора и подпитываемые растущим отчаянием рабов, они проводили свои обряды с отчаянной, неистовой энергией. Они стремились разорвать завесу между реальностями, пригласить своего «Владыку увядающего цветка» и его демонические легионы в материальный мир. Чем больше люди разочаровывались в своем безнадежном существовании, тем больше они поддавались отчаянию и тянулись к чему-то, что могло бы изменить их положение, даже если бы они стали рабами темной силы. Но не многие люди хотели этого, и они решили остаться в стороне и ничего не делать.

Затем это произошло.

Кульминация их усилий, грандиозный ритуал, происходил в самом сердце корабля, глубоко в ядре двигателя, где грубая, украденная технология, которая питала «Деффбрингу», пульсировала почти органической энергией. Воздух потрескивал от зловещей силы, металл стонал от напряжения, которое он никогда не должен был выдерживать. Смрад разложения, когда-то едва уловимый подводный поток, превратился в непреодолимую волну, душившую воздух и затруднявшую дыхание. Казалось, что корабль силой отбирают и у орков, и у неверующих.

Кель, Элара и Терон, привлеченные нарастающим хаосом и отчаянной надеждой помешать деятельности культа, оказались на краю этого водоворота. Они наблюдали за ритуалом с опасной точки обзора, скрытой за путаницей труб и трубопроводов, их лица освещались жутким зеленым свечением, исходившим из ядра. Отсюда они увидели то, что им показалось центром этого хаоса.

Сцена перед ними представляла собой ужасающую картину безумия и разврата. Малкор, теперь почти полностью преобразившийся, его плоть представляла собой лоскутное одеяло из гнилостных язв и неестественных наростов, стоял в центре огромного круга, начертанного на палубе. Круг пульсировал тем же болезненным зеленым светом, который стал отличительной чертой культа, его линии извивались, как черви.

Вокруг него культисты, чьи тела были опустошены болезнью, а их разумы потеряны для шепота Варпа, покачивались и пели. Некоторые были не более чем ожившими скелетами, их плоть свисала с костей, их глаза горели лихорадочной интенсивностью. Другие начали прорастать гротескными мутациями – дополнительные конечности, пульсирующие наросты, рты, заполненные слишком большим количеством зубов. Все были в разной степени разложения, и ни один из них не сохранил истинной человечности. Хор их совместного пения наводил страх на всех присутствующих, и им хотелось бежать, не понимая куда, лишь бы подальше от источника этого звука.

В центре круга сама ткань реальности, казалось, истончалась, воздух мерцал и искажался. Разрыв разрывался, зияющая рана в материальной вселенной, ведущая к закручивающемуся хаосу Варпа.

И затем они пришли.

Первыми появились Чумоносцы, пехотинцы Бога Хаоса и его вассалов. Это были неуклюжие гуманоидные фигуры, их тела были раздуты и покрыты сочащимися язвами. Их кожа была болезненно-зеленой, их единственные, налитые кровью глаза были наполнены тусклым, злобным сознанием. Они несли ржавые клинки, с которых капала отвратительная зараза, и само их присутствие распространяло болезни и разложение. Несмотря на то, что корабль уже был в аварийном состоянии и все разваливалось, эти демоны принесли что-то особенное. В присутствии этих демонов все вокруг казалось еще более хрупким и начинало разваливаться очень быстро. Они не были самыми сильными противниками, хотя и были очень заразными, а это означало, что бой с ними не мог затянуться слишком долго.