Малкор проповедовал евангелие освобождения через служение. Он говорил о боге, который наслаждался распадом, который видел силу в объятиях порчи. Он называл эту сущность «Владыкой увядающего цветка», хотя его бог не был большим и значительным божеством, в глазах обычного человека казалось, что это существо может стать более влиятельным, чем многие более могущественные сущности, потому что оно прекрасно понимало человеческую природу и прекрасно играло на ней. Легко распространять влияние на тех, кто сломлен и унижен каждый день и хочет хоть какого-то облегчения. Это незначительное божество было вассалом бога Хаоса мора и распада, и он обещал своим последователям освобождение от их страданий, превращение в нечто «большее». Его обещания и речи распространялись, как те самые болезни, которые они восхваляли.

«Орки», – провозглашал Малкор, и его голос эхом разносился по скрытым собраниям культа, – «сковывают наши тела, но Император сковывает наши души! Он предлагает лишь пустые обещания далекого спасения, в то время как наш Господь предлагает силу здесь и сейчас. Примите гниение, братья и сестры, и станьте орудиями славного увядания!» Его харизма и его обещания пленяли сердца все большего числа новых рабов, желание жить было очень сильным, но желание стать сильнее орков заставляло рабов выбирать хаос.

Ритуалы культа были гротескными пародиями на имперские обряды, проводившиеся в самых глубоких, самых заброшенных частях корабля. Они включали в себя песнопения на испорченном языке, членовредительство и подношения крови и потрохов, собранных из остатков орков. Символы Оскверненного урожая – череп, обвитый увядшими лозами, круг, с которого капает гниль – стали появляться чаще, заменяя символы ложного бога, называемого «Императором». Их часто сопровождали тревожные явления: рои мух, которые появлялись из ниоткуда, леденящая сырость, которая просачивалась в металл, и постоянный тошнотворный запах гниения, который цеплялся за культистов, как саван. Хотя все пытались очиститься, чтобы защитить себя, это не всегда помогало, как будто их бог вознаграждает своих самых ярых последователей.

Кель, Элара и Терон с растущим ужасом наблюдали, как росло влияние культа. Они видели, как их собратья-рабы, некогда обычные мужчины и женщины, превращались в фанатиков с пустыми глазами, их тела были отмечены болезнями, их разум был извращен ядовитыми словами Малкора.

«Они теряют себя», – прошептала Элара однажды ночью, ее голос был полон смеси жалости и отвращения. «Они думают, что обретают свободу, но на самом деле они просто становятся рабами чего-то еще худшего, чем орки».

Терон, разглядывая клочок пергамента, который ему удалось спасти, добавил: «Малкор играет в опасную игру. Он думает, что может контролировать силу, которую призывает, но он ошибается. Владыка Увядающего Цветка – не тот бог, с которым можно шутить. Он паразит, и он поглотит весь этот корабль, если мы позволим ему». Все трое поняли, что им нужно сплотить вокруг себя здравомыслящих людей, пока корабль еще жив, прежде чем культисты принесут жертвы своему богу и лишат их шансов.

Кель ощутил растущее чувство безотлагательности. Он знал, что они не могут просто стоять и смотреть, как корабль погружается в безумие. Им нужно что-то сделать, что угодно, чтобы остановить Малкора и его последователей. Но как горстка рабов могла противостоять растущей мощи культа Хаоса, особенно когда они были окружены жестокими орками, которые могли раздавить их в любой момент? Им казалось, что на самом деле орки теперь были гораздо меньшей проблемой, чем последователи хаоса. Ответ, как знал Кель, был в том, чтобы сражаться, собирая вокруг себя остальных, у которых, как и у тебя, все еще есть искра. Но это означало бы выбор нового пути, пути борьбы, возможно, некоторые из рабов были сломлены, но он не собирался сдаваться.