– Semyon Lazarevic, Sie haben nicht gewarnt, dass er Französisch spricht. (Семен Лазаревич, вы не предупредили, что он говорит на французском. (Говорит на немецком.) – Господин с улыбкой глянул на профессора. – Фельдмана ко мне. Так значит ты казачок из пятого донского?

– Das stimmt, Herr! (Так точно, господин! (Говорит на немецком.) – Я застыл во фрунт. – Semyon Lazarevich etiam anglicam et hispanicam docet. (Семен Лазаревич учит еще английскому и испанскому языкам. (Говорит на латыни.)

– Ишь ты каков! На латыни еще говоришь! Чего тогда сапог моих испугался? – Важный господин присел на принесенный стул. – Давай, рассказывай. Да не тянись, в больнице все таки.

– Вы, ваше благородие, не обижайтесь. Очень уж мне подобные сапоги в память врезались. На набережной господин один вот в точно таких же сапогах были. Я в них как в зеркале тогда метателя увидел, до сих пор отсутствующие нога и рука ноют, стоит вспомнить. Зачем на него прыгнул, сам не пойму, теперь вот здесь приходится обитать. – Меня аж передернуло от воспоминаний. – Так что, неосознанная ассоциация на зрительный триггер, постепенно справляюсь, но пока так.

В палату протиснулся военный в белом халате.

– Вызывали, Ваше Величество?

Меня как обухом по голове стукнули, царь!!! Твою же мать! Мне ведь по уставу положено его Величество в м… лицо знать! Вот это залет… Вытянулся в струнку и стою, только глаза почему-то на лоб лезут.

– Так значит особой сотни казак был? Погиб, взорвавшись вместе с бомбистом? Так, я тебя спрашиваю? – Царь, хоть и сидел на шатком стуле, казалось навис над военным. – Все пиписками с Семеновым меряетесь? Так вот, передай дружку своему, Петру Анисимовичу, мое вами обоими неудовольствие! Свободен!

Отчитав военного, звания я так и не разобрал под халатом, Алексей Николаевич Романов, наш государь всея Руси, повернулся к Семену Лазаревичу.

– Порадовал ты меня, Семен Лазаревич! Я уж извелся весь, годовщина уж, а я даже свечку за спасение не знал кому поставить. Работу оценил, одобряю. Грант на кафедру твою выделю, личный. – Царь глянул на меня и рассмеялся. – Вольно, казачок! Вольно! Отдышись! Подумай, чем я могу тебе помочь? Не в благодарность, с этим я сам разберусь, о чем мечтаешь скажи, вдруг помогу?

– Ваше Величество. Ему бы в магинститут. – Семен Лазаревич склонился к уху царя. – Я вторую тему не стал афишировать, но кажется нащупал дорожку к развитию дара до инициации.

– Для этого ты его языкам учишь? – Тихо спросил Алексей Николаевич.

– Не только этому. Там сложная зависимость и требуются исследования…

– Понял. Ладно, пиши заявку на финансирование в спец канцелярию. – Царь сердито глянул на профессора. – Все время забываю, что тебе палец в рот не клади, без руки останешься! Все, казачок, выздоравливай! С сентября на учебу, смотри не опозорь донцов!

Делегация удалилась, а я потом еще несколько минут наблюдал как разъезжаются авто с больничной территории. Мысли разбегались по черепу, совершенно не желая быть пойманными и обдуманными. Царь! Я видел царя!!! Да что там, я получается царя спас!!! Тут же навалились сомнения, может то и не царь был, просто в таких же сапогах? Настроение скакало от эйфории до обиды, царь сказал ласковое слово, и все?! Внутри все бурлило, хотелось что-то этакое сотворить, сочинить или взорвать, не знаю!

– Так-с, Игорь Викторович! – В палату ворвался профессор. – У нас с вами три месяца! Готовы?

– К чему? Вы же вроде закончили с протезами?

– Причем здесь протезы? – Семена Лазаревича распирало. – Нам дали добро на другую тему! Будем из вас делать магика!