– Почему? – нахмурился директор.

– Ему совершенно нечего надеть, – проговорила она трагическим голосом. – Он не осмелится взять под руку вашу дочь, если на нём будет надет вот такой клоунский наряд.

Лелэ приказала Шарлю несколько раз повернуться.

– Да-а-а, – вновь усевшись за стол, проговорил директор. – Да, непорядок.

– Не стоит огорчаться из-за пустяков, – улыбнулась Лелэ и проговорила своим клоунским голосом:

– Если вы, господин директор, выдадите нам гонорар, мы сможем приодеть мальчика.

– Хорошо, – кивнул директор, выписал чек и протянул его Лелэ со словами:

– Купите мальчику что-нибудь поприличней, чтобы у Матильды был достойный кавалер.

– Пренепременно, господин директор, – поклонилась Лелэ. – Наш Бенош будет выглядеть лучше того серого господина в котелке.

– Ну-у-у, ты загнула, – усмехнулся директор. – Лучше банкира Штанцера выглядеть не сможет никто.

– Мы попробуем, – подмигнув ему, сказала Лелэ. – К тому же, у нас есть одно маленькое, малюсенькое преимущество – молодость.

– Браво, Лелэ! – рассмеялся директор. – Ты самая умная женщина из всех, с кем я встречался на жизненном пути. Если бы не твой Бебэ и моя… – он перешел на шёпот, – Жильда, то… – директор вышел из-за стола, обнял Лелэ, поцеловал в шею, единственное не загримированное место. Она округлила глаза, прижала палец к губам, покачала головой.

– Ах, я забыл, что мы сватаем Матильду, – воскликнул директор, выпуская Лелэ из своих объятий. Посмотрел на Шарля и строгим голосом сказал:

– Сегодня в половине шестого Матильда согласна сходить с тобой в кино.

– Но у мальчика совершенно нечем заплатить за билеты в синематограф, – раздался за его спиной вкрадчивый шёпот Лелэ. – Бенош так хотел перещеголять банкира, что…

– Ладно, ладно, я всё понял, – усмехнулся директор, выписав ещё один чек. – Ты, Лелэ, можешь вить из меня верёвки.

– Я пользуюсь своим даром крайне редко, Рудольф, – кокетливо проговорила она.

– Я это ценю, дорогая, – улыбнулся он, протянув ей ещё один чек. – Это для Бебэ.

– Благодарю, – пропела она и подтолкнула Шарля к двери.

– Мы баснословно богатые люди! – воскликнула она, когда кассир выдал ей наличные. – Можем бросить всё и убежать на край света. Но… – она стала очень серьёзной. – Мы этого никогда не сделаем, потому что мы – люди чести, хоть и носим клоунский наряд. Мы не имеем права подводить Рудольфа Велзера. Он очень добрый малый и очень-очень несчастный человек, – Лелэ вздохнула. – Ладно, идем. Душераздирающих историй я сегодня не стану тебе рассказывать, потому что тебе ещё вести Матильду в синематограф.

– А можно обойтись без этого похода? – с надеждой спросил Шарль, заранее предвидя ответ Лелэ.

– Нет, – категоричным тоном заявила она.

– Лелэ, ты же знаешь, как мне не нравится эта толстая Матильда, – захныкал Шарль. – Люди будут показывать на нас пальцами и хихикать.

– А ты разве не привык к тому, что над тобой смеются? – спросила она, нахмурившись. – Считай себя героем сцены, королём цирковой арены. Будь выше толпы. Запомни, милый, всё, что происходит за пределами Шапито, такой же цирк. Просто ты не знаешь последовательность номеров и количество артистов, занятых в программе, поэтому следует быть готовым к исполнению своего любимого трюка в любую минуту. Понятно? – она щёлкнула его по носу. – Улыбайся, дорогой, за нами следят.

– Кто? – оглянувшись по сторонам, спросил Шарль. Лелэ поднялась по ступеням, раскрыла дверь балаганчика и ответила:

– Вечность… Мы все когда-нибудь предстанем перед Всевышнем. Мы все дадим Ему отчёт за свои дела, слова и даже мысли. Поэтому, не мысли зла. Пусть твоя душа будет чистой и лёгкой, как перышко. Ведь на весы вечности положат не наши тела, а наши души.