Если такого человека не найдется, значит вы, Шварц, плохо искали. Симона сможет вступить в права наследования пятой частью состояния после того, как в дом войдёт рыжий клоун.

Три части состояния я завещаю Шварцу Щтанцеру.

Одну часть Аспазии Ля Руж.

Одну часть рыжему клоуну по имени, – банкир поднял голову, посмотрел на Шарля поверх стёкол, спросил:

– Как ваше имя, господин клоун?

– Шарль, – прошептал он. Банкир кивнул, опустил голову и громко прочёл:

– По имени Шарль Бенош!

Женится этот господин на Симоне или нет, не важно. К сорока годам он может уже быть отцом многочисленного семейства. Если так, я его поздравляю. Я прошу, я умоляю его об одном: относиться к моей девочке, как к сестре, не оставлять её в трудную минуту.

Я надеюсь, что Шарль Бенош человек порядочный, он поймёт, что я не покупаю его любовь, его преданность, его дружбу.

Если, Шарль Бенош человек иной, то он может взять деньги и исчезнуть из жизни Симоны Стовассер навсегда. Это его право, – банкир поднял голову, посмотрел на Шарля. – Но я верю, что рыжий клоун – человек чести. Иначе бы он не сидел в моём доме, где в сотнях зеркал чёрными привидениями отражаются злые помыслы непорядочных людей. Только чуткий, отзывчивый человек с нежным ранимым сердцем может спокойно слушать трехчасовую болтовню Шварца Штанцера, не пугаясь теней прошлого, пляшущих в зеркальных коридорах.

Любите мою Симону. Да хранит вас Бог. Жаль, что не могу пожать вам руку. Пусть это сделает за меня Шварц. С уважением, Джордж Стовассер.

Банкир закрыл папку, улыбнулся, поднялся, шагнул к Шарлю, протянул ему руку. Шарль поспешно поднялся, пожал протянутую руку, улыбнулся растерянно.

– Поздравляю вас, господин Шарль Бенош. Только что вы стали миллионером. Кстати, вам к лицу этот цвет тёплого золота.

– Позвольте узнать, господин Штанцер, как отец Симоны узнал моё имя? – поинтересовался Шарль, чувствуя, как дрожат колени, а по спине катятся капли пота.

– Джордж был прозорливцем, – улыбнулся банкир. – Присядьте, господин Бенош, я должен вам поведать ещё кое-что, – он отложил завещание, уселся в кресло, закинул ногу на ногу. – Хочу вам рассказать историю о том, как мы с Симоной искали рыжего клоуна, – усмехнулся. – Шесть лет мы потратили на то, чтобы отыскать вас. Шесть! Слово «цирк» вызывало у меня приступ мигрени. Меня трясло от вида разрисованных физиономий и дурацкого смеха. Все рыжие клоуны оказывались подсадными утками. Кто-то был слишком старым, кто-то слишком глупым, слишком чванливым, слишком великим и так до бесконечности. Ни один из них не захотел навестить малышку в пансионе. Мы с Аспазией начали паниковать, а Симона – детская непосредственность, сказала:

– Своего рыжего клоуна я узнаю сразу же. Давайте прекратим ненужные беседы со всеми этими уважаемыми людьми.

– Хорошо, – сказал я. – Давай сегодня сходим в цирк на окраине города, а потом устроим годовую передышку.

Симона согласилась. Выбрала белое платье, спрятала волосы под большими вишневыми бантами, написала записку.

– Сегодня я его увижу, – заявила она. – Говорю вам об этом заранее, чтобы вы не подумали, что я жульничаю. Я даже знаю, что он выберет меня для своего клоунского трюка. И ещё.. – она закрыла глаза, словно, разглядывала только ей видимую заранее картину. – Он поднимет меня на руки и отнесет на арену. Всё так и произошло. Вы помните? – Шарль кивнул. – Когда Симона отдала вам записку и уселась в экипаж, я сказал ей, что вы такой же чванливый глупец, как все предыдущие клоуны. Вы мне совершенно не понравились. Ваш грим был ужасен. Слишком большой вишневый нос, преувеличенные глаза на белом лице, огромный рот от уха до уха, – Шварц поморщился. – А потом, когда мы беседовали с вами возле вагончика, я готов был влепить вам пощёчину, но не решился огорчать Симону. Она, кстати, сразу сказал, что вы – очень милый человек.