– На служебной стоянке припарковала. Ким, а ты в этом деле ничего такого… особенно странно не замечал?

– Да там все странное.

– Нет, не все, а именно… На фото ты что-нибудь этакое не видел?

– А должен был? – он взял папку со стола, чем-то очень озабоченный. – Ты сейчас собираешься куда-нибудь?

Настороженно помотала головой, уже понимая, в какую сторону Кондратьев клонит.

– Не обратил внимания, что Лейла Кейро очень на меня похожа?

– А, ты об этом… Да, сначала показалось, а потом понял, что просто вы – один типаж. Алька, ты – это ты, и второй такой быть не может. Расслабься. Дай машину на часик-другой?

Ну, конечно…

– А что за пожар?

– Да тут кое-какие обстоятельства, – Кит пытался быть уклончивым. – Нужно на окраину смотаться, а наши все на вызовах. Пока дождешься. Между прочим, это касается…

Он прикусил язык.

– Так, Кит, выкладывай. Иначе никакой тебе машины.

– В общем, я нашел мать Марии Успенской.

– О, как… Она говорила, что круглая сирота.

Не то, чтобы я удивилась, все-таки Марыся была патологической лгуньей, просто информация поступила более, чем неожиданная.

– Вот-вот, – кивнул Кондратьев, отправляя папку Кейро в сейф. – Так дай машину, а?

Металлическая дверца лязгнула, закрываясь. Словно ворота склепа, отрезая семье Кейро выход в мир живых теперь уже окончательно.

– Только вместе с водителем, – я вскочила и целеустремленно направилась к двери.

Дорога была не так, чтобы уж очень близкой, Никита успел мне рассказать лишенную всякого романтизма историю поиска Марысиной мамы.

– Она всегда подчеркивала, что круглая сирота, – удивилась я. – И Ника всем так и сказала.

– Ну, да, – кивнул Кондратьев. – Поэтому я сначала как-то протупил. А когда пробил по базе данных девичью фамилию, наткнулся…

– А я ее и не знала, – вдруг поняла.

– Она же замуж вышла, как только вы развелись, – Кит посмотрел на часы. Он все время глядел на часы, куда-то торопился. – Меньше, чем за месяц все оформили, никто и глазом моргнуть не успел.

– Ты это мне рассказываешь? – покачала головой я.

– Тебе, раз даже фамилию женщины, которая увела своего мужа, не удосужилась запомнить, – парировал Кит. – И знаешь что? Мария Николаева в розыске числилась десять лет назад.

– Вот те на…

– Ага. Ушла из дома девчонкой совсем. Семнадцать ей было. И твой педофил Успенский…

– Не передергивай, – сказала я. – К моменту нашей встречи ей восемнадцать уже стукнуло.

– Слушай, Алька, конечно, о мертвых или-или, но все равно не понимаю: какого ляда ты его постоянно защищаешь…

– Я и тебя перед другими так же защищаю… – тихо ответила я.

Но Кондратьев все равно услышал. И остыл сразу же.

– Кит, – я решила сменить скользкую тему. – А есть такая возможность – поднять заново материалы этого дела? Ну, семьи Кейро?

Он пожал плечами:

– Если у меня получится убедить Главное управление. Заявление на пропажу Лейлы Кейро никто не писал. Трупы – ни ее, ни девочки – не нашли. Ты же понимаешь, нет тела, нет дела. Трудно будет объяснить, какого ляда я вытащил древнее старье.

– Так постарайся доказать, что эти два дела связаны, – попросила я.

– Думаешь, известию о том, что в городе проснулся старый «серийник», там кто-то обрадуется? – хмыкнул Кит, тыча указательным пальцем вверх.

– Но тогда мы сможем вновь проанализировать сведения, опросить свидетелей, проверить каждую мелочь.

– Давность лет, – хмыкнул он. – Алька, тридцать лет прошло. Сколько из свидетелей сегодня здравствуют?

– М-да, – я тоже подумала об этом.

Соседи, которые фигурировали в деле, в основном были уже тогда в довольно преклонном возрасте. Но все же… Вот, допустим, брат Оскара Кейро с нерусским именем, которое я сейчас никак не могла вспомнить. Ему сейчас лет сорок.