А еще ниже ей в живот упирается то, что мешало расстегиваться замку ширинки. То, что, судя по развитию событий, скоро окажется в ее теле. Она ведь этого в самом деле хочет. Или нет? Клео попробовала призвать разумную часть себя, пытаясь представить, как это выглядит со стороны – она, абсолютно голая, обнимается и целуется с в принципе одетым мужчиной. Правда, у него расстегнута рубашка и штаны. И…

Попытка вернуться в разум привела к ровно противоположному результату. Нарисованная картина показалась Клео безумно красивой. Только чуточку неполной. Да и вообще, если тема Клео интересна, то она быстро все схватывает и не тормозит. Поэтому Клео перехватила инициативу, втянула в свой рот горячий и гладкий мужской язык. И скользнула ладонью по животу вниз.

Ни хрена себе черенок лопаты!

На этой мысли все ее инициативы закончились, Клео подхватили под ягодицы, напоследок трахнули языком в рот – ну потому что поцелуем это уже назвать было нельзя – и понесли.

Видимо, в спальню. Как удачно. Потому что именно в этот момент Клео поняла, что хочет. На самом деле хочет, чтобы это, наконец, случилось. И именно с Павлом. И на выдохе шепнула ему на ухо.

– В мою комнату. Я приготовила нам свежее постельное белье.

– Приготовила нам? – хрипло хмыкнул Павел, бережно поворачивая ее, чтобы пройти в дверной проем. – Ну и вредина же ты, царица. А если бы я пришел не один?

– Такого не могло произойти. Потому что они – не я, – тихо отозвалась Клео, почти дословно повторив слова, которые так сильно и сладко задели что-то внутри.

– Они – не ты, - снова хрипло и тихо отозвался Павел, опуская ее на постель. – Никто не ты. Кроме тебя.

***

Так ведь бывает в жизни. Причем с завидной регулярностью. Только непонятно, по каким правилам. Но случается. Ты долго и настойчиво чего-то добиваешься, но ничего не получается. Ты плюешь, говоришь себе: «Да пошло оно все к черту!» – и вдруг оно случается. Как будто само собой. Кто-то из великих сказал: «Все сбудется, стоит только расхотеть». Но Павел не расхотел. Нет-нет, скорее наоборот.

Теперь он хотел ее еще сильнее. И особую сладость и силу этому желанию добавляло то, что оно сейчас, вот-вот исполнится. Потому что они уже оба голые, в постели и целуются по-настоящему, взасос, и его руки уже на ее теле везде.

А голая она оказалась еще лучше, чем он представлял, горячая, гладкая, там, где надо – тонко, а в другом месте, где надо – округло. Груди небольшие, но упругие и прямо под ладонь, сосок тугой вишней так и просится в рот, попа такая, что хочется как минимум со всей дури сжать, а то и шлепнуть – просто чтобы сбросить колокольный звон возбуждения в ушах. Но Павел все же этого делать не стал – в смысле, шлепать. Но гладил, тискал, мял, сжимал пальцами, целовал, лизал – в общем, творил, что хотел. Она позволяла. Не очень инициативничала в ответ, хотя там, в прихожей, так смело Павла схватила, что он чуть не задохнулся. А теперь тихонько постанывала и ерзала под прикосновениями и поцелуями и явно уже была готова к продолжению. Для первого раза более чем достаточно. И Павел потянулся к брошенным на пол штанам, в кармане которых был предусмотрительно оставлен презерватив.

Девушка оказалась такой узкой, что от неожиданности Павел замер. Она была возбужденной, влажной, готовой, но все же… все же такой узкой, как будто… Наверное, у нее давно никого не было. Эта мысль почему-то оказалась очень приятной.

Он перенес вес на предплечья, чуть освобождая ее от своей тяжести там, внизу. В конце концов, она довольно миниатюрная девушка – особенно на его фоне. Надо дать Клео к себе привыкнуть, если у нее давно никого не было. Черт, все-таки это почему-то очень приятно.