– Золотистые.

– Ты о чем это?

– Я говорю, золотистые облака. Почти рыжие.

– Как твои крылья.

– Они почти высохли.

– Как там твои подопечные?

– Все нормально. Живут. Грешат в меру. Искупают грехи делами сторицей. Белые Ангелы за ними присматривают.

– Ты должен быть счастлив. Столько людей, и благодаря тебе они…

– Я счастлив. Просто грустно.

– Но почему?

– Потому что когда будет плохо, я буду нужен опять. А пока все хорошо… я чувствую усталость. У тебя так бывает?

– Нет. Я – Белый. Я настоящий. У меня нет таких эмоций.

– Знаю. Это я… недо… не белый… Я – Рыжий.

– И потому ты должен…

– Да. Знаешь, вот сейчас сядет солнце, и душа придет в равновесие. И лет 300 опять не будет кризиса. Не так уж и часто звезды всем подопечным дают благодать и счастье бытового дня. Наверное, я эгоист. Но ОН меня простит. Быть эгоистом один день в 300 лет не так уж и страшно. Зато потом острее чувствуешь людей.

– Остался последний луч, и ты можешь лететь!

– Я всегда могу лететь.

– Всегда? Даже еще час назад?

– И два. И три. И… просто мне иногда надо чувствовать это. Чтобы осознать, почему Рыжий.

– Завидую тебе.

– Не стоит. Каждому свое. Слушай, хочешь, поищем среди нерожденных пока душ будущих рыжих и конопатых детишек? Хочешь поцеловать на счастье?

– Ага, хочу.

– Тогда лови первую звезду ночного неба наудачу и… Полетели?

– Полетели.


Облако опустело. Первые яркие звезды окрасили небо россыпью серебра. Рыжее перо сдул ветер. Медленно оно погружалось в ночь земли, опускаясь все ниже и ниже.

Он протянул руку и поймал. Перо было теплым. Он улыбнулся. Разжал пальцы и положил перо в шкатулку. К таким же, другим, набравшимся со времен первого Рыжего Ангела. Когда-нибудь он достанет их и подарит новые крылья новому Рыжему Ангелу. Когда-нибудь…

Хороший день, однако

«Самое прекрасное, что есть сейчас: учить ходить человека. Человек еще маленький. Идет, спотыкается, ищет точку опоры, а я рядом, крылья в помощь. При каждом падении подхватываю и ставлю опять на ноги. До чего же смешной малыш! Он меня видит. А его родители – нет. Видели раньше. Но это не страшно. Я люблю этот период в жизни людей. Они еще способны видеть меня, цепляться за крылья, улыбаться, когда солнце касается рыжих перьев».

Рыжий Ангел протянул руку, помогая малышу делать шаг.

– Маленький мой, ну еще шажочек, – молодая женщина сидела в кресле и протягивала ребенку руки. – Кто к мамочке идет?

Малыш пытался одновременно хмурить брови и улыбаться. Хмурить брови, потому что так проще держать равновесие. Улыбаться, потому что мама счастлива. Он это видит. Он это чувствует. Вот еще шаг. Нога неуверенно сделала в воздухе странный оборот. Попа в памперсах наклонилась вправо, потом влево и… предательски потянула назад. Еще миг и… Ангел расправил крылья. Взмахнул. Протянул руку и подтолкнул малыша вперед. «Устоял, солнышко мое. Ну, еще последний шажок к маме!» Малыш улыбнулся, протянул руку и ухватился за мамин палец. Дошел. Молодая женщина подхватила сына и закружила по комнате. Смех колокольчиком разорвал солнечный день. Рыжий Ангел сел на пол, по-турецки подвернув ноги, и, достав Книгу Жизни ребенка, вписал: «9 октября 2004 года. Прошел по комнате сам». Улыбнулся малышу и подмигнул. Хороший день, однако.

Диалог

– Ты когда-нибудь думал о предпочтениях людей? Ведь кажется, что видишь душу и мир светится золотом. А люди такие смешные…

– Не это важно, мой друг. Для них не это.

– Красота?

– Да. Странное понятие.

– Странное. Но одни из-за нее убивали. Другие совершали подвиги. Третьи кончали жизнь самоубийством. И ничего не поделать?

– Увы. Остается только сделать восприятие отсутствия безболезненным.