Один из бегемотов сонно приоткрыл глаза, равнодушно покосился на рыжую птаху и зевнул. Рыжик в панике бросился прочь. Такого рта он ещё никогда не видел. Почти квадратный, с огромными жёлтыми зубами, рот бегемота напоминал гигантский чемодан.

– Ого! – сказали на берегу матросы. – Вот это пасть! Впору целую свинью класть.

– Свинью он не будет, а мешок моркови сожрёт зараз – и глазом не моргнёт.

– Он больше по лотосам ударяет, – сказал Серьга. – Корневища у них, говорят, очень сладкие. Да и листья лопает за милую душу.

– Это сколько же им надо жратвы, таким тушам?!

– Не волнуйся за них, браток! Если есть в жарких странах вода, всё растёт как на дрожжах. Этот же лотос сегодня сорви – завтра три новых вырастут…

– А ежели нет воды?

– Тогда беда. Про пустыню Сахару слыхал? Самая большая в мире – и тоже здесь, в Африке.

Болтая о том о сём, моряки вышли по дорожкам парка к вольерам с главными хищниками чёрного континента. Здесь были злобная гиена и благородный быстроногий гепард, пятнистый леопард и чёрная пантера, но нигде не толпилось так много людей, как возле просторной вольеры со львами.

– Царь зверей! – сказал с почтением Серьга.

– Буйвола может завалить! Но питается по большей части антилопами.

– Говядину предпочитает?

– Как когда. Ежели подвернётся под лапу бородавочник, поросёнок африканский, съест и его за милую душу.

Бедному Рыжику поначалу было очень неуютно в окружении стольких страшных неведомых хищников. Он то взлетал на верхушки деревьев, то прижимался к земле и даже сел однажды на спину верной Чанги, но и там не чувствовал себя в полной безопасности. Он ощутил, как мелкая дрожь пробирает даже её, его бесстрашную Чангу. Ещё бы! По сравнению со львом и она смотрелась болонкой.

Но вскоре природная весёлость вернулась к Рыжику. Он понял, что все эти страшилища отгорожены от публики глубокими рвами, высокими стенами, крепкими решётками, и вновь почувствовал себя комфортно.

– Эй, кошка драная! – чирикал он гиене. – Достань-ка меня, если сможешь. Нет? Ну, тогда сиди и не мурлыкай!

Над гепардом он издевался потому, что тот похож одновременно и на кошку, и на собаку; над пантерой – за её цвет…

– Тебе бы уголь караулить, – говорил он ей на своём птичьем языке. – Пойди умойся, чучело!

И только огромного гривастого льва Рыжик оставил в покое, потому что лев сам был чем-то раздражён, бил хвостом по своим впалым бокам и рычал так грозно, что воробьиного чирканья всё одно не было слышно.

– Сердитый царь! – с уважением говорил Серьга матросам. – Он здесь как на свободе, это мы для него за решёткой, вот и показывает свой нрав… За что, братцы, я и люблю смотреть зверьё в его родных краях. Если барса, так в Азии, ягуара – в Бразилии, ну а лёвушку, конечно, в Африке… Ишь, ишь как он лютует! Потому что родная саванна рядом, он её воздухом дышит!

До сухогруза наши путешественники добрались только к вечеру, полные впечатлений и разморённые жарой. Рыжик тут же бросился к своей миске, сначала напился вволю, а потом залез в неё с лапками и принялся плескаться так, что брызги полетели по всей корме.

– Ишь ты, обрадовался! – смеялись моряки.

– В миске крокодилов нет, никто не слопает.

– Изжарился малец…

– А мы разве нет?

– Неплохо бы и нам ополоснуться, братва!

Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.

– Вот рыжий… Молодец! Показал пример, как смыть усталость.