А обморочных девиц я не любил. Особенно — рыжих.

Изучать объект и пытаться его расположить я решил одновременно. И начинать буду с пуховика. Я все максимально раскидал по пунктам. Здесь во первых — на чистку у нее денег нет. Во вторых — вид замытого, но не до конца пуховика меня раздражал. В третьих — если поедем к деду, именно этот пуховик она и наденет, другой одежды у нее, судя по всему не имелось.

С планом все стало гораздо проще. Я высадил Воробейкину у отеля, сам поднялся к себе. Все время смотрел на часы — нужно было уложиться. Через час спустился. Стажер еще не на посту, на рабочем месте администраторы, днём их было двое, нагрузка была больше. Кивнул. Нырнул в служебный коридор. Дальше кабинет Натальи, она уже покинула рабочее место. Я толкнул дверь в служебку админов и горничных.

Делать мне здесь было нечего — бабское царство, и наверное увидя меня здесь девушки бы удивились. Ладно, если что, гаркну им что нибудь на начальственном и погрознее. Узкий коридор, вдоль него шкафчики. Впереди туалет и душевая. Сбоку приоткрытая дверь в комнату, где девушки обедали, еще пара дверей в прачечную. Я здесь почти никогда не бывал.

— А я ему значит говорю, какого ты тогда черта здесь сидишь, и мои макароны жрешь? — возмутился из-за двери пронзительный женский голос. — Вали к своей маме, если я не так готовлю, и там ешь!

— Ого, — поразилась Воробейкина. — А он чего сказал?

Дослушивать я не стал. От всех шкафчиков имелся универсальный ключ, и он у меня был. Я нашел шкафчик, на котором значилось Катя В и открыл его. Уже переоделась, значит, не хватится. Отвёл взгляд от сиротливых заношенных сапожек, вытащил пуховик, тихо запер шкафчик и сбежал из отеля через пожарный выход, словно вор.

— Закрываемся, через полчаса, — равнодушно сказала мне женщина в салоне химчистки.

— А так? — спросил я.

И вытащил из кошелька несколько крупных купюр, положил на стойку.

— А так еще поработаем, — кивнула та.

Приняла пуховик, поцокала языком.

— В семь утра я должен забрать его чистым и сухим.

Женщина подумала и кивнула. Уходя слышал, как она ворчала, что мужики совсем оборзели, сам на иномарке приехал, а баба его в дешевом пуховике ходит. Телефон разрывался от звонков Евы. Я подумал и все же направился к ней. У нее — голосила собачка. Я даже не знал, как ее зовут, точнее упорно не хотел запоминать, Ева обижалась. Собака меня не любила тоже и всячески мстила.

— Ты так и не заехал к маме, — укоризненно покачала головой она.

Потянулась, поцеловала меня в щеку. Вместе мы были уже четыре года и оба воспринимали это как данность, но Ева уже хотела замуж, а мама хотела внуков. Я лично хотел землю с озером.

— У меня сделка на носу.

— Зай, я не знаю, зачем тебе нужна эта разваленная турбаза. Колхоз всеми забытый.

Когда-то, когда я еще делился с ней с ней своими планами и мыслями я свозил её туда. Показать. И стоящий на холме дом деда, и запорошенное по осени листьями озеро, с парой рыбаков на резиновых лодках, и саму базу. Тогда Ева ещё притворялась, что поддерживает меня во всем. Это ей давно уже надоело.

Мне тоже надоело стараться ради нее. Все равно мы знали, что будем вместе. Когда нибудь поженимся. Заведём пару детей и спихнем их на нянь. Будем жить каждый своей жизнью. Просто потому, что нам так удобно. Мы привыкли друг к другу. Знаем, чего ждать. Мы из одного круга общения. Наши родители дружат. Мне просто нужно сделать ей предложение, а потом уже делать ребёнка.

Но сначала я куплю эту землю. И построю на ней свой дом. Хотя нет, в своих фантазиях я жил именно в доме деда. Еще до революции построенный, высокий, гордо стоящий на холме. Это был хороший дом, он приносил живущим в нем счастье. В счастье я не верил, я верил в стабильность, но дом был прекрасен.