– Марк, сегодня очень важный день! – заявила баронесса, с таким видом как будто открывала тайну, известную ей одной.

– Я помню. – ответил Марк.

– Ты наследник барона Грейфорварда, представитель древнего и благородного имени, будущий владетельный сеньор баронства Грейфорвард. Ты всегда, запомни, всегда, должен выглядеть идеально. Никогда и ни при каких обстоятельствах, ты не должен смотреть на мир как затравленная овца. Особенно сегодня. Граф Гринфорест не должен сомневаться, что ты достоин жениться на его дочери. Твой благородный отец приложил слишком много сил, для того чтобы добиться этого брака. Ты не должен всё испортить. – поправляя костюм на Марке, продолжила баронесса.

– Я не испорчу – спокойно ответил Марк, и со всей доступной ему серьёзностью посмотрел в глаза матери.

– Хорошо, твой отец во дворе, отдаёт распоряжения конюхам. Вы поедете встречать графа на границу наших владений. Иди, и помни, ты – Грейфорвад! – говоря эти слова, баронесса начертала в воздухе над Марком знак трёх колец и легонько подтолкнула к выходу из донжона.

Донжон замка Грейфорвард представлял собой квадратную в плане башню, сложенную из грубо отёсанного светлого камня, со входом на высоте пяти метров от земли. Ко входу с внешней стороны вела каменная лестница, прижимающаяся одной стороной к стене донжона. Выходя, Марк остановился и окинул взглядом двор замка. Сырой и холодный осенний воздух дул ему в лицо, странное чувство чего-то большого и страшного, неотвратимо надвигающегося, как будто держало Марка. Марк был уверен, что это чувство никак не может быть связано с его будущей невестой, но причину вызвавшую в нём появившееся смятение объяснить он не мог. «Я – Грейфорвард» – как будто подбадривая себя, подумал Марк и начал аккуратно спускаться по скользким ступеням лестницы.

Вопли бедолаги, которого пытали всю ночь, не стихали. Приближаясь к конюшне, Марк подумал, что возможно именно из-за этого он так отвратительно себя чувствует. Одна мысль об этом, заставила его устыдиться своих чувств и изобразить самый бодрый вид, на который он только был способен. Он точно знал, что даже его мать не приняла бы такую его слабость как что-то допустимое, про отца нечего было и думать. Даже на исповеди в святилище перед ликом трёх богинь, он не рассказал бы об этом жрецу второго круга, так как знал, что тот непременно нарушит тайну исповеди и расскажет обо всём его отцу. Погружённый в такие мрачные мысли, Марк медленно побрёл к конюшне.

Конюхи уже вывели лошадей из конюшни, осёдланных и покрытых специально сохраняемыми для особых случаев попонами с вышитым на них гербом Грейфорвардов. Старший конюх прохаживался рядом с ними, придирчиво разглядывая начищенную упряжь, и время от времени указывал хлыстом на найденные им недочёты, раздавая указания мальчишкам помощникам, которые держали лошадей под уздцы.

– Доброе утро сир! – слегка кланяясь, произнёс конюх, увидевший приближающегося Марка.

– Доброе утро, Михаэль. Ты видел барона? – спросил Марк, оглядываясь по сторонам в поисках отца.

– Сир, барон Грейфорвард отправился в святилище трёх богинь, что бы лично помолиться о милости. Милорд распорядился ожидать его здесь. Милорд лично пожелал осмотреть лошадей перед поездкой. – тревожно сказал Михаэль.

Марк направился к замковому святилищу трёх богинь, кивком поблагодарив конюха. Он точно знал, что его отец не отличался истинной набожностью, исполняя все положенные ритуалы в основном для того, что бы поддерживать в окружающих представление о себе, как о глубоко религиозном и смиренном перед тремя богинями человеке. Его добровольный визит в замковое святилище трёх богинь, без особой на то необходимости, добавил ещё немного тревожности и без того необычно начинавшемуся дню. Можно было бы списать всё на утреннюю молитву, предпринимаемую обычно бароном в присутствии свидетелей, по случаю важного события, одно из которых должно произойти сегодня. Но так как наблюдать кроме конюхов за ним было некому, визит в святилище трёх богинь выглядел странным. Мнение конюхов о чём-либо, кроме лошадей, барона не интересовало.