...Вот Сергей Мироненко ведет электровоз с прицепленными вагонетками. Вот происходит «орел» – вагонетки отрываются от локомотива. У Гошки тогда оставались считаные секунды. Надо было ухитриться застопорить их стрелкой, на разминовке... Ему удалось. Первая колесная пара проскочила по левому пути, и тут же парень дернул рычаг, вторая колесная пара ушла вправо. Забур... То, что и требовалось. Иначе бы состав понесся по наклонной дороге вниз, круша все на своем пути.

Вот Анатолий Борисович Самойлов. «Дедушка», как шутя называли его в бригаде. Идет, и по движению губ видно, что изрыгает проклятия. Недоволен... А вот они втроем: Борисыч, он сам да Серега Мироненко поправляют вагонетку. Устанавливают колесные пары на рельсы. Улыбка «дедушки» – порядок.

И тут же новая картина – искаженное ужасом, грязное, перепачканное глиной лицо Анатолия Самойлова. Перекошенный в крике рот... Что хотел объяснить ему «дедушка», когда из трещины в потолке хлынул поток воды с песком? Никогда уже не узнать. Все осталось за бетонным затвором. Все-все... И Самойлов, и проходчики в забое, и вагонетки, и «хапуга». А он, Игорь Антонович, успел выбраться. Ускользнул от смерти. Чтобы оказаться здесь...

Врач и пациент очутились в небольшом кабинете. Гоша огляделся без любопытства. Мебели почти не было, на окне – тонкая белая решетка, скрытая за хлопчатобумажными занавесками.

Антонович примостился на стул – там, куда указал врач.

– Расскажи про рыцарей, – попросил Игорь Борисович и уселся напротив Гошки.

– Вы ж все равно не поверите, – хмуро ответил парень.

– Поверю! Честное слово.

Гошка исподлобья посмотрел на психиатра. И стал рассказывать с самого начала. Про оборотный тоннель для обмена поездов. Про дополнительный технологический «аппендикс», заложенный в проекте. Про «хапугу», Борисыча, отрыв локомотива и про то, как ставили на рельсы вагонетку. А потом – про то, что труднее всего было вспоминать. Как с потолка хлынул ливень. Вода, песок, глина. Как «дедушка» звал двоих рабочих-проходчиков, а в результате не успел выбраться из опасной зоны сам. Как увяз в глиняном болоте и что-то кричал парню, удиравшему прочь по тоннелю. В конце Гошка рассказал и про рыцарей.

– Какие они были? – поинтересовался врач. – Подробнее.

– На лошадях. Лошади тоже покрыты блестящими латами.

– А лица всадников видел? – уточнил Игорь Борисович.

– Нет, – отрицательно помотал головой парень. – У них у всех забрала опущены были. Лиц не видно. Кстати, и на мордах лошадей тоже железные маски. Знаете, такие... не литые полностью. Глаза и переносицу закрывают.

– Знаю, – подтвердил Ракитин.

Он повернулся к столу. Выдвинул ящик, достал оттуда какую-то свернутую бумагу. Шагнул к пациенту, развернул лист. Перед Антоновичем оказалась довольно подробная карта петербургской подземки. На нее были нанесены не только линии пассажирского движения, но и строящиеся, проектирующиеся линии. Тонким пунктиром помечены служебные магистрали.

– Покажи, где это произошло? – попросил Ракитин. – Где ты их видел?

Гоша склонился над картой, принялся водить по ней пальцем, что-то тихо шепча под нос.

– Вот примерно тут, – он ткнул ногтем, надавил на бумагу, оставляя след. – Где-то здесь. Точнее сказать не смогу. Карта плохая, не тот масштаб. У нас другие.

– Ага, понял! – оживился Ракитин. – Опять северо-восточная часть города.

Игорь Борисович взял в руки карандаш, сделал какую-то отметку на загадочном плане. Гошка до конца не понял смысла. Сверху шла дата, потом длинный номер. Но Антонович обратил внимание, что новая отметка в этой зоне не была единственной – там имелись и другие. Возле каждой из них стояли дата и номер. Засечь числа парень не успел, врач быстро убрал карту со стола.