Теперь с ним говорило будущее, и его сердце вновь наполнилось надеждой. О! Он твердо знал, ибо им владела странная убежденность, что, несмотря на все беды и горести, которые ждут его впереди, что хотя, возможно, он рожден для печали, как искры костра – для того, чтобы лететь вверх, его жизнь не будет бесполезной, а смерть напрасной; что ни одна жизнь, даже жизнь муравья, который неустанно трудится рядом с ним в желтом песке, не лишена цели и приносит свои плоды; что слепой случайности не существует; что каждая загадка имеет ответ, а каждая родовая схватка ведет к рождению новой жизни; а из ткани мыслей и дел, которую он сейчас ткал, будут скроены одежды, в которые он обрядится в будущем.

Так размышлял Руперт Уллершоу, как то делал всегда, когда бывал один, а он любил бывать один, ибо чаще всего смотрел в лицо трудностям и находил истину в одиночестве.

Утомленный этими размышлениями, вполне естественными в такое время и в таком месте, он, наконец, поднялся и сделал несколько шагов, чтобы посмотреть на одинокую могилу товарища, чей рабочий день навсегда закончился, затем со вздохом подумал, что поскольку к вечеру стало заметно прохладнее, неплохо бы до наступления темноты немного прогуляться. Руперт любил виды и звуки природы и, вспомнив о том, что закат лучше всего наблюдать с вершины скалы, находившейся позади него, он побрел вверх по крутому песчаному склону, следуя узкой тропинкой, протоптанной шакалами с берега реки к своим норам в скалах. Он знал, что эти хитрые животные выбирают самый простой путь.

Добравшись, наконец, до гребня холма, он какое-то время постоял, чтобы окинуть взором бесконечную пустыню. Огненный шар солнца опускался к пескам так быстро, что Руперт почти видел его движение, как это бывает, или, кажется, что бывает, в Египте. Солнце садилось за две дальних, одиноких горы. На несколько секунд, а, может даже, на целую минуту, его огромный красный шар, казалось, застыл на вершине одной из гор.

Глядя на него и на горы, Руперт вспомнил легенду, которую ему рассказал один старый араб, что за эти горами есть храм, более величественный и прекрасный, чем Абу-Симбел. Он тогда спросил, как далеко до него, и почему никто туда не ездит. В ответ он услышал, что храм расположен на большом расстоянии, в глубине пустыни, и что любой, кто увидит его, непременно умрет, ибо там обитают чародеи, которые не веруют в Аллаха и не признают его пророка. Поэтому никто туда больше не ходил. Осталась только легенда, которая, добавил араб, без сомнения была правдой.

Забыв историю этого легендарного храма, Руперт продолжил свою прогулку мимо могил эмиров Халифы[4], которые были ранены в битве при Тоски, в нескольких милях отсюда. Когда они испустили дух, отступающие товарищи наспех похоронили их там, где те умерли. Он знал человека, который лежал под одной из этих грубых груд камней – храбрый дервиш высокого ранга, который едва не положил конец самому Руперту и его земным приключениям.

Уллершоу видел, как туземец летит на него, издавая воинственный клич и потрясая огромным копьем. К счастью, у Руперта в руке был револьвер и, прежде чем копье попало в цель, он успел выстрелить. Пуля поразила врага в голову – брызнула кровь, и нападавший пошатнулся, как будто был пьян. Затем в суматохе сражения Уллершоу потерял раненого из виду, но потом выяснилось, что дервиш умер после отступления, а пленник, который помогал его хоронить, даже показал Руперту могилу.

Размышляя об этом с тем уважением, с каким один храбрец смотрит на другого, даже если этот другой – жестокий и фанатичный язычник, Уллершоу заметил, что на него упала тень, которая, судя по ее длинной уродливой форме, принадлежала верблюду.