Миротворец по воле Божьей уничтожал демонов, Господь пожелал делать это руками Артура, и Артур был благодарен Ему за доверие…

Когда он понял, что проповедует, а не отвечает на вопросы, останавливаться было уже поздно. Да и незачем. Ничего плохого нет в проповеди, если она вовремя и к месту, а сейчас именно так и вышло. Слушали ведь, запоминали, Алимова, вообще, стенографировала. Не так сильна, значит, привычка к мнемографам у профессора демонологии. Не полагается демонолог на магию. И правильно делает.

– Так этот Бог, это что, не князь? – спросил Леонидас, нарушая негласное правило задавать все вопросы через ведущую допрос сержанта Фаталиеву. – Для духа из Немоты как-то круто, а?

– Поразительно! – откликнулась профессор, в кои-то веки, не осадив нарушителя регламента. До этого она одним взглядом пресекала любую попытку вмешаться в разговор. – В научном сообществе существует теория, что у сулэмов есть своя религия, якобы, они верят в единого Творца, в некую силу, создавшую и их, и… – кажется, Алимова хотела понизить голос, но в последний момент заставила себя продолжить громко и твердо: – создавшую и их, и князей. Возможно, до духов в Немоте дошли отголоски этой религии. В отличие от нас, духи необъективны и склонны к фантазиям, к тому же, они всего лишь побочный эффект творения. Осознание своей неполноценности и ненависть к князьям делают привлекательной для них мысль о том, что и князья были кем-то созданы и могут быть уничтожены.

– А для князей, что делает такую мысль привлекательной? – растерянно спросила сержант. Авторитет демонолога был в участке неоспорим.

– Возможность переложить на кого-то ответственность за себя, – профессор ни на секунду не задержалась с ответом, наверняка, «в научном сообществе» эта тема поднималась не единожды. – Им вполне хватает того, что они отвечают за всех нас и за мир, который создали. Хочется, чтобы и за них тоже кто-нибудь отвечал.

– И мог уничтожить?

– Об этом лучше спрашивать самих сулэмов, – в голос Алимовой вернулся холодок. – Но я уверена, что возможность уничтожения они отрицают. Даже мы знаем, что это чушь, а они и подавно.

– Но… – сержант перевела взгляд на Артура.

– А это можно проверить, – пожала плечами профессор. – Имя демона нам известно, несложно выяснить, существует ли такой. Потребуется некоторое время… и средства связи, – она выразительно стукнула ногтем по мертвому коммуникатору на столе.

– Есть аварийный коммуникатор, вас проводят, госпожа профессор. А мы пока выпишем данные для документов, хорошо? – Фаталиева улыбнулась Артуру. Арханы, вообще, сменили гнев на милость, когда выяснилось, что он, вроде как, сделал их работу на чужом участке. – Печатать в другом районе придется, там, где аппаратура работает. Может, все-таки, чаю?

Артур согласился на чай, а пока отвечал на вопросы сержанта, уже строго по делу: где родился, сколько лет, имеет ли родственников в княжестве и за границей, и прочая, и прочая, отношения окончательно наладились, а сержант Фаталиева стала для него Эльвирой. Легко спрашивать и легко отвечать, когда спрашивающий уже построил относительно тебя свою теорию, в которую укладываются все странности в ответах. Артур говорил правду, ничего, кроме правды, а Эльвира слышала свою правду, и это полностью ее устраивало.

Рисунок ауры в паспорт перенесли с мнемографа Алимовой. На улице. Там мнемограф работал. Потом курьер с пакетом умчался в соседний участок, а из ближайшей чайханы принесли обед. От еды Артур отказался – день был постный. Алимова вернулась из кабинета с аварийным коммуникатором раньше, чем прибыл курьер с документами. И громогласно сообщила: