– Это и есть машина Теркантура?

Девушка кивает и нажатием одной из клавиш на приборной доске прибавляет света в пещере за стеклом. Становится лучше видно сложно устроенные сочленения между двумя камерами и другое косвенное оборудование, расположенное по краям зала.

– Если занять одну из этих камер предлагается мне, то должен предупредить, что не слишком хорошо переношу замкнутые пространства. А кто второй счастливчик?

– Между прочим, напрасно вы ерничаете. Это трансмутант. Безупречная телесная оболочка, готовая очнуться, как только работа над психоконструктом будет закончена. Тело создано искусственно по технологии, которую можно считать научным вариантом непорочного зачатия.

– Понятно, куда вы клоните с намеками на непорочное зачатие. Но как по мне, то ваш трансмутант с его составной душой больше смахивает на чудовище из фильма ужасов, которое сшили из кусков других людей.

– Вижу, господин Леннокс оправился от инцидента в лесу. И уже столь уверенно щеголяет отсылками к популярной культуре.

Эктор Целлос в своем элегантном костюме и каске стоит в дверях, в руках – кожаный портфель.

– Заседание уже окончилось? – спрашивает Хага.

– Да. Совет попечителей весьма впечатлен героической карьерой господина Леннокса. У меня здесь с собой документ, подписанный всеми членами совета… – Профессор извлекает из портфеля картонную папку; полистав, раскрывает ее на нужном месте. – Вот… «Постановление № 26… признали целесообразным и желательным перенесение личных качеств Дж. Э. Леннокса на постчеловеческий психический конструкт путем трансмутации. По завершении процедуры указанного рыцаря рекомендуется возвратить в Камелот». Мои поздравления, господин Леннокс. Ваше имя только что было вписано в историю будущего.

Я перевожу взгляд на свое отражение в оконном стекле. Из-за тусклого освещения тени в глазницах и под носом выглядят как черные дыры, делая мое лицо похожим на череп. Мрачноватая эмблема для светлого постчеловеческого будущего. Ну что ж, идеалы всегда строятся на чьих-нибудь костях. Одним словом, предназначение. Ничего тут не попишешь.

Гостем студии был какой-то новый писатель, Ганут Бриссар, чьи работы разоблачали в нем уникальное видение мужской чувственности. Обсуждали его последнюю книжку о молодом человеке по имени Альвин Вегсо, который убивает дракона, чтобы освободить почему-то не принцессу, а принца, но, убив, понимает, что дракон и был заколдованным принцем, – в общем, что называется, патологический реализм. Причем все это происходит еще в первой главе, а остальные тридцать восемь – это его, Альвина, попытки самоопределения в качестве убийцы или праведника, отчего он сходит в итоге с ума и в своем воображении перегрызает горло отцу.

– Я пытался написать мужскую мелодраму, но вышла история в духе античных траге…

София выключила телевизор, равнодушная к мужскому писателю Бриссару и тем более к Августу Рикальдо Одору, чей бестселлер «Тонкости отнятия щенков от сук различных пород» был обещан после рекламы. Теперь надеть черные замшевые туфли, посмотреть, как сегодня выглядит девушка в зеркале, и успеть к концу лекции Даны Симплерати «Ведьмы в контексте феминизма третьей волны».

Пока ждала двести пятого трамвая, не сберегла прическу от разорительного и уже вполне прохладного ветра. Видела бы ее сейчас девушка в зеркале!

Семь остановок вдоль реки, которую из-за домов становилось то видно, то не видно; сиденье напротив побывало занято дважды: сначала немолодым уже, но выразительным мужчиной, который так переглядывался с Софией, что чуть не пропустил свою остановку, а потом старухой с волосами из ноздрей, которая, водрузившись перед девушкой, бесцеремонно на нее уставилась. София как могла отводила глаза, досадуя на дезертирство выразительного пассажира: стоило ли так на нее пялиться, чтобы в итоге заурядно выйти на своей остановке, даже не попытавшись узнать номер ее телефона, который, кстати, она бы все равно не дала? Зато парень у дверей, кажется, заметил ее и решил подсесть. Только парень у дверей ее совершенно не устраивал. К счастью, ей как раз выходить.