Когда еда была готова, все собрались возле костра, причем Дарник каждому указал его место. Чашки с кашей и жареным салом раздавал по определенному ранжиру: сначала себе, потом Кривоносу, Лисичу, Селезню и Вете. На правах вождя-жреца принес жертву предкам, то, чего никогда раньше не делал: сыпанул ложку каши в огонь. Его примеру последовали и остальные, а затем, вслед за Дарником, приступили к еде.

Пока ели, Дарник мысленно решал вопрос, как обезопасить себя от сговора охотников между собой. Сначала хотел их просто разделить, чтобы один был старшим над мальчиком, а другой подчинялся лично ему, Дарнику. Но затем передумал.

– Вас будет пара, ты старший, – сказал он Кривоносу, – а ты младший, – ткнул пальцем в сторону Лисича. – Я буду говорить старшему, а ты младшему. Селезень и Вета будут подчиняться только мне. Понятно?

Чего уж тут было непонятно? Чтобы закрепить новый порядок, он отозвал Кривоноса в лес и устроил с ним первый военный совет, вернее, простой допрос: говори, кто вы и откуда, но выглядело как действительно тайный совет со старшим бойником, что, конечно, должно было порядком уязвить Лисича. Что поделаешь – об этом тоже говорилось в свитках: разделяй и властвуй.

Из сбивчивого рассказа Кривоноса выяснилось, что все трое (вместе с убитым) раньше входили в большую ватагу других охотников. Но не поделили между собой добычу, и Рваный, так звали их вожака, увел их с собой. Сначала ими был захвачен у дальнего северного селища Селезень, а чуть позже Вета. Думали захватить еще одного-двух рабов и продать их в Перегуде или даже Корояке. О себе Дарник ничего говорить не стал, а Кривонос не решился спрашивать.

На ночь лошадей привязали внутри ограды перед нарезанной травой, а дежурить у костра Дарник назначил Селезня, слишком он ему надоел своим желанием угодить. Лучший шалаш Дарник занял сам вместе с Ветой. В другом на ночлег расположились охотники. Все распоряжения юного вожака уже воспринималось ими как должное. Никто не догадывался, что все у него происходит впервые. Даже Вета, когда он лег рядом с ней на лосиной шкуре, не поняла, что имеет дело с девственником, приняв его действия за особые привычки.

Так в один день для Дарника сошлись воедино первое убийство, первое главенство над взрослыми вооруженными людьми и первая женщина. Больше всего он был доволен убийством. Как бы сейчас пришлось возиться с раненым, проявляя неуместную жалостливость. И еще неизвестно, на ком больше вина: на нем, приказавшем, или на Кривоносе, исполнившем приказание. С главенством тоже получалось не трудно, надо только заранее подготовиться к следующему дню, и все будет как надо. Простота обхождения с женщиной и разочаровала, и принесла облегчение. Дарнику даже показалось, что он нашел лучший способ такого обхождения: надо не смотреть на нее долго издали, попадая в подчинение собственной страсти, а просто прийти и взять свое, и тогда ты по-прежнему сам себе хозяин.

Вета давно уже спала, а он все лежал и думал, чутко прислушиваясь к окружающим звукам, особенно к тем, что доносились из шалаша охотников. Короткая майская ночь пролетела незаметно. На рассвете Дарник взял пращу и клевец и выбрался из шалаша. Селезень спал у погасшего костра, привалившись к трухлявому пеньку. Дарник вывел из ограды лошадей и пустил их на длинном поводу пастись на поляну, потом направился в лес, держа пращу наизготовку. Не успел отойти от стана и сотню шагов, как косуля сама выскочила на него и на мгновение замерла, пораженная, дав ему возможность сделать бросок. Камень угодил животному в основание рогов, не пришлось даже добивать. Никогда еще не было у Дарника столь быстрой удачной добычи.