– Как думаешь, у Факела бы всё равно всё получилось организовать в десять раз лучше, будь это мои или твои похороны? – отпив из своего бокала «Падения Зиона», начал только что отошедший от гостей Жюль. – Я в том плане, что будь это я, в доме бы трещало техно, а в твоем случае и того хуже – мы бы сделали трехчасовую аудиозапись из твоих унылых суицидальных стихотворений, а стены бы украсили твоей асимметричной мазнёй.

– Зря ты так про мазню. Я как раз привёз с собой парочку своих последних работ, так что тебя ждёт приятное удивление, брат. Я вырос как художник.

– Да ладно, – скептически подняв правую бровь, усмехнулся Жюль.

– Конечно, ты моих работ девятнадцать лет не видел, – деловито продолжил старший.

– Я приезжал к тебе каждый год последние восемь лет, но так и не смог найти ни одной правильной диагонали в твоем гнезде, – язвительно заметил Жюль, жадно допивая остатки коктейля. – Ну, чем будешь парировать?

– Одним словом, Жюль: техно! – с отвращением протянул Анри. – Семь лет в музыкальной школе… Какой позор!

– Ну так-то да, – виновато согласился Жюль.

Братья молча смотрели на открытый гроб погибшего брата, думая каждый о своем. Официанты зашли в зал с бокалами коньяка категории VSOP от Леро четырехлетней выдержки, что ознаменовало начало похоронной службы. Гости тут же начали усаживаться вдоль рядов, и Анри отметил, что в главном зале сейчас присутствует около пятидесяти человек. Немного оглядевшись, он решил сесть в конце комнаты, выбрав в качестве дислокации большое кожаное кресло прямо под картиной, изображавшей сцену, в которой трое роботов высаживаются из своего космического корабля на поверхность Юпитера.

Святой отец начал службу и попросил младшего из братьев сказать пару слов о погибшем.

– Томас любил говорить, что единственное, о чем он будет сожалеть, когда уйдет из этого мира, будут две вещи: первое – если в заключительной книге известной всем саги железный трон займет не Тирион Ланнистер, – гости дружно засмеялись, и, выждав небольшую паузу, он продолжил: – Если вы не в курсе, кто это, то просто покиньте этот зал, – собравшиеся вновь залились смехом, а пара близких друзей Томаса даже зааплодировали. – А второе – если его старший брат Анри не сможет прочесть одно из своих замечательных стихотворений на его похоронах. – Жюль с коварной улыбкой посмотрел на брата, сидящего на противоположном конце зала, все присутствующие тут же обернулись в его сторону.

– Вот же рыжий вредитель, – тихо прошептал Анри, улыбаясь. – Ты меня и с того света умудряешься доставать, Томас.

Анри вальяжно встал со своего кресла и неспешно зашагал в центр комнаты.

– Он просил передать тебе, что счет 1:0, – похлопав его по плечу, прошептал Жюль, оставив Анри одного стоять перед собравшимися гостями.

Анри чуть замялся, старательно всматриваясь в пришедших гостей. Среди них были разные лица: бледные и смуглые, вытянутые и широкие, европейские, негроидные и даже парочка азиатских гостей, было много кареглазых и много голубоглазых, греческих и курносых носов, здесь сидели тонкогубые и пухлоротые гости, бородатые и веснушчатые. Их, пожалуй, ничего не могло связывать между собой на первый взгляд, но одно все же выдавало в них общую черту всех друзей Томаса – это яркая, ни с чем не сравнимая искренняя улыбка. Улыбка, которой всегда улыбался и сам Томас.

Анри перевёл взгляд с гостей на брата, умиротворённо лежавшего справа от него. Он впервые видел Томаса так близко за последние девятнадцать лет. Ярко-рыжие волосы всё так же искрились в мягком свете торшерных ламп. Идеально прямой нос продолжали прямые коричневатые брови, губы расслаблены, но даже сейчас есть ощущение, что они вот-вот расплывутся в довольной улыбке.