– Не уверен, – пробормотал я.

– Это нормально, – кивнул Дэн и, откинувшись на спинку стула, погрузился в забытье.

Сейчас я вспоминаю его слова с дрожью и думаю – откуда же он знал? Говорят, когда мозги наши попадают в переплет, у нас просыпается дальновидность. Возможно, именно это с ним и случилось. Опять же, мне следует держать в уме тот случай на Голландском ручье – все то, что мы услышали и увидели, и да поможет нам Господь. Все это, конечно, совсем не обязательно подтверждает слова Дэна. Может, говоря так, я надеюсь на лучшее… ну или становлюсь почетным членом общества верующих в плоскую Землю, выказываю закидоны в духе Поллианны[5]. Есть вещи, с которыми жить нельзя – независимо от того, правда они или вымысел. Нужно от них отречься. Отвести взгляд и не просто притвориться, что перед вами ничего нет, а забыть о самом факте увиденного. И о трусости здесь речь не идет – людская душа суть хрупкая вещь, и не всякое огненное откровение идет ей на пользу. Что нам еще остается?

Так как Дэн был явно не в состоянии доехать до дома, я уложил его на свою кровать, а сам устроился на диване. Поднять его со стула, вывести из гостиной и по коридору доволочь до спальни оказалось непростой задачкой. Он все время останавливался и выказывал желание улечься прямо на пол, а убедить взрослого мужика, сломленного горем и вдобавок пьяного, не упасть там, где он стоит, сложнее, чем кажется.

После рассказа Дэна у меня не было проблем со сном. Но позже, той ночью – строго говоря, то было уже утро следующего дня, – мне приснился кошмар. Первый с тех пор, как Мэри умерла. Как правило, сны мои отличались приземленностью и состояли в основном из ситуаций, пережитых за день. Мой разум очень редко выдавал что-то странное и необычное, если выдавал вообще. Со мной всегда так. По правде говоря, я даже завидовал тем людям, что переживали во снах невероятные приключения и бурные любовные похождения… или хотя бы ужинали с Элвисом Пресли. Что-то вроде маленького личного фильма, правда? Так вот, мой сон мало напоминал голливудскую феерию. Такой фильм хочется выключить, но, как только поступишь так, придется встать с дивана и пересечь гостиную, что еще страшнее. Прогулка по гостиной кажется непозволительно большим риском. Но это еще не все – есть еще и некий градус очарования. И глаза не отрываются от экрана, даже если их обладатель пожалеет позднее о том, что не щелкнул кнопкой на пульте, даже если он потом накроется с головой одеялом и проведет остаток ночи, пытаясь убедить себя, что скрипы за дверью спальни – это просто ворчит старая древесина дома, это не ступенька прогибается под чьим-то весом.

Во сне я ловил рыбу… и с самого начала все было ненормально. Я стоял близ узкого, извилистого и быстрого потока. Говоря «быстрый», я подразумеваю, что вода вспенивалась прямо у меня на глазах, как после затяжной бури, и это сбивало с толку. По левую руку от меня ручей сбегал с крутого холма, по правую – вздымался на дюжину ярдов и опадал. Другой берег резко восходил к плотной гряде вечнозеленых деревьев, и где-то позади меня ситуация наблюдалась точно такая же. Небо над головой было чистым и голубым, солнце ослепительно палило в зените, но, будто выражая презрение его свету, деревья напротив меня – не только пространство между стволов, но и сами стволы – непроглядно темнели, как если бы их изваяли из самой ночи. Стоя там, на краю этого бушующего ручья, с удочкой в руках, занесенной для броска, я не мог отвести глаз от тех деревьев, от той темной чащи – что было странно, ведь, глядя на них, я испытывал сильное головокружение, как зависший над бездной, всматривающийся в глубокую пропасть. А хуже всего было то, что за мной оттуда кто-то совершенно точно наблюдал – взгляды несметной орды каких-то существ, затаившихся под покровом темных крон, ползали по мне разозленным осиным роем. К горлу подступал крик. Я уже был вот-вот готов бросить удочку и побежать отсюда без оглядки, когда что-то на мою наживку взяло и клюнуло.