— Надеюсь, вы меня поняли. Кстати, рад познакомиться, мама!

Шок! Иначе описать состояние Владиславы было нельзя. Никто и никогда не смел так разговаривать с ее мамой. И она, в том числе. Девушка привыкла терпеть. Лавировать, обходить острые углы.

А Петровский просто высказался. И не чувствовал вины. Мать русалочки бросила трубку. Как невежливо!

Влада насупилась и исподлобья смотрела на Бориса. Ну а он, как ни в чем не бывало, протянул ей голубой, как он считал, купальник.

— Зачем? — всхлипнула она, — это же моя мама.

— Иди ко мне, — прохрипел мужчина, но девушка продолжала стоять.

Он подошел сам и сгреб свою малышку в охапку. Она вырывалась. Поначалу. Но потом обмякла. И расплакалась. Борис всё понимал. Он целовал её, гладил по голове.

Хорошая девочка.

Она жила внутри его русалочки. Не отпускала. Хотела заслужить похвалу матери.

— Ну-ну, малыш, не плачь так горько, — шептал мужчина.

— Зачем... — зашмыгала носом девушка.

— Потому что я должен был это пресечь. Знаешь, — он сел на постель, усадил Владу к себе на колени, — я ведь хорошо воспитан. И уважаю людей старшего поколения. Но это другой случай.

— Она теперь расстроится. И ей может стать плохо... — хлюпала носом пышечка.

— Твоя мама нас всех переживет, — ухмыльнулся Борис.

Он знал таких женщин. Именно такой была его бывшая жена. Как только Лизонька родилась, та сразу стала недовольна дочерью. Сначала переживала за слишком круглое личико малышки. Затем обнаружила у ребенка кривые ножки

А когда Лиза подросла, стала подростком, так мать вовсе как с цепи сорвалась. И волосы у неё секущиеся. И фигура несуразная. И груди нет! Губы тонкие!

Единственным, кто постоянно пресекал это, был сам Петровский. Поэтому он прекрасно понимал, что делает мать Влады. И хотел защитить свою любимую русалочку.

— Давай, ты перестанешь нас затапливать малыш, — поцеловал девушку в нос, — переоденешься и мы пойдем с тобой в бассейн.

Влада покорно сделала то, что сказал её рыбак. Рядом с Борисом в ней открывалось очень многое. Но девушка боялась. Полюбить его, остаться у разбитого корыта.

Она стеснялась спросить о планах. Старалась не думать.

Когда она переоделась, они направились в бассейн. Он располагался в живописной части отеля, был закрыт высоким забором и пышными кустами. Темная вода была такой гладкой и спокойной, что Влада залюбовалась.

Петровский прижимал её к себе. Целовал.

— Ты в этом купальнике просто бомба, — шептал, наслаждаясь реакцией своей пышечки.

Он восхищался ей. Как ей шел этот цвет! Сама нежность. Они сложили полотенца, затем остановились у бортика.

— Почему русалка? — вдруг спросила Влада.

Петровский развернул её к себе. Заглянул в глаза. Такие большие, красивые. Выразительные. Провел руками по мягким длинным волосам.

— Потому что ты и есть русалка.

— Я не понимаю, — девушка шумно задышала, когда ладони мужчины сжали ее попку.

— Ты словно вышла из пены морской, — улыбнулся мужчина, аккуратно поглаживая нежные ягодицы, — красивая. Фигуристая. Нереальная. Ты пленила меня, поработила.

— Ах! Боря, что ты...

Он резко подхватил девушку на руки и прыгнул в бассейн. Она закричала, но он поймал этот крик губами. Обхватил девушку руками.

— Обними меня, малыш, — прохрипел.

Влада схватилась за него, прижимаясь всем телом. Затем он целовал. Нежно. Чувственно. Прямо в воде. Держался на плаву и удерживал свою женщину. Борис посасывал ее сладкие губки. Дразнил алый язычок. И сгорал в огне похоти.

— Блядь... ты сводишь меня с ума... — рычал, тиская сочное тело Влады.

— Боряяяя... ааааххх! — она тоже пылала.

От пяточек до ушек. Они были совсем одни в темном бассейне. Обнимались. Целовались, как ненасытные подростки. Руки Петровского уже сдвинули чашечки купальника.